Смех Виктории всколыхнул согнувшиеся деревья и озлобленный подлесок.

— Одна ничтожная колдунья? Один лук? Одна стрела?

— Этого будет достаточно, — сказала Никки. — Мы нашли заклинание, магию, что гасит саму силу жизни. Кость созидания… кость дракона. — Она удерживала лук с натянутой тетивой, и чувствовала вибрацию ребра Гримни.

— Кости самой земли, — произнесла Виктория. Ее сучья заскрипели, тело наклонилось. — Магия, что внутри драконьего ребра? — Ее лицо сморщилось и изменилось, как будто разум перебирал все древние знания тысяч из тысяч тайных томов, что хранили в памяти она и предыдущие поколения.

Никки извлекла стрелу, взглянув на ее острый кончик и густое, красное, все еще липкое покрытие. В ее горле пересохло.

— И у меня есть стрела, покрытая неотъемлемым ядом. Кровь сердца того, кого я любила, того, кого убила я сама. — Она положила стрелу на тетиву. — Тистл.

Виктория внезапно откинулась назад, когда Никки выдала последнюю подсказку. В ее необъятной ментальной библиотеке древних знаний другая женщина вспомнила об этом заклинании. Одна из ног-стволов Виктории вырвалась из земли. Взметнулись сучья, затрещали ветки.

Никки даже не вздрогнула.

— Ты вспомнила. Я хотела, чтобы ты вспомнила. Тистл это заслужила.

Виктория в отчаянии направила первобытные заросли в атаку. Лес стал смыкаться: все папоротники, лозы и деревья устремились к Никки. Колючки, ветви, жалящие насекомые — все ринулись на штурм, стараясь в последней отчаянной попытке остановить колдунью.

Но Никки оставалось только одно: натянуть тетиву лука из драконьей кости и выровнять стрелу. Она нацелила окровавленный наконечник между большими округлыми наростами, что были грудями Виктории.

Когда ветви, лозы и колючки уже смыкались над ней, Никки отпустила тетиву.

Магия была ей не нужна, чтобы направлять полет стрелы. Воздух свистел и пел, как чей-то последний причитающий возглас, и острый наконечник попал в цель с отчетливым ударом. Стрела, отравленная ядом крови невинной девочки, погрузилась в плоть преображенной женщины.

Ребро дракона в руках Никки, не в силах выдержать натяжение тетивы, разломилось пополам. Оно выпустило свою магию, последнюю энергию, последний дар синего дракона, искавшего приключения всю свою жизнь. Когда атакующие джунгли застыли и затрепетали, Никки бросила теперь уже бесполезное оружие на землю. Оно послужило своей цели.

Виктория взвыла с такими пронзительными воплями, что разорвался ее рот и раскололась голова; ветвистые конечности корчились от боли, они ломались и падали сухостоем на поляну.

Смерть расходилась от центра стрелы, как отравляющее возмездие, возвращая украденную Викторией жизнь. Неотъемлемый яд стремительно пропитывал ее сердце, и зеленая чародейка стала распадаться. Кора потрескалась и загноилась. Дымящаяся кровь-живица сочилась из раны, разливаясь густыми, вонючими сгустками по ее грубому телу.

Виктория вырвала из земли одну из своих толстых ног, но пустившая корни конечность оторвалась, словно поваленное в бурю дерево. Госпожа Жизнь медленно и долго падала под своей тяжестью, запутавшись ветвями в обступивших ее деревьях. Лианы подхватили тело, словно пытаясь смягчить падение, но сами побурели и завяли. Джунгли-переростки, окружающие поляну и всю местность, стали сморщиваться. Деревья падали, гнили и распадались. Все излишки жизни, все, что выросло по принуждению, истязаемое плодородием, все, что никогда не должно было существовать — рассыпалось.

Никки отвернулась. Труп Госпожи Жизнь разложился в перегной, возвращаясь в почву.