При появлении ОФИЦЕРА НЕЗНАКОМЕЦ быстро прячется. ФРЕЙД все еще держит в руке фотографию, которую дал ему НЕЗНАКОМЕЦ.

ОФИЦЕР. Итак, профессор Фрейд, вы подумали?

ФРЕЙД. Подумал. (Тянет время, расхаживая взад-вперед по кабинету. Медлительно, глядя на гестаповца.) Подумал, да… и вот… (Лихорадочно соображая.) Мне случайно попалась фотография моего дяди Симона (сует ее под нос ОФИЦЕРУ), и видите ли…

ОФИЦЕР (не глядя на фотографию). Хватит болтать. Каким образом вы передадите мне деньги?

ФРЕЙД (придумав тактику). Да-да, сейчас скажу… так вот, я разглядывал портрет дяди Симона и вспомнил то, что вы говорили о своем необыкновенном нюхе на евреев. А что такое нюх? Нюх — это нос. Понимаете, нос? И странное дело… мне показалось… да нет… я, должно быть, ошибся…

ОФИЦЕР. Что такое?

ФРЕЙД. Ну, просто мне пришло в голову… что этот нюх… что все из-за носа…

ОФИЦЕР (встревожено). Что-что?

ФРЕЙД. У вас точь-в-точь такой же нос, как у дяди Симона, а он был раввином.

Конечно, я не ахти какой физиономист, но тут такое сходство… прямо бросается в глаза… как будто вы в кровном родстве… Заметьте, у меня нос гораздо прямее, чем у вас… Но я еврей! Притом что я и в синагогу не хожу. Но я еврей! Притом что никогда не гонялся за деньгами. Но я еврей! Нет, это, право, странно, вам никогда никто не говорил про ваш нос?

ОФИЦЕР (пятясь). Мне пора.

ФРЕЙД. Может быть, среди ваших родственников…

ОФИЦЕР. Все, я ухожу.

ФРЕЙД. Вы правильно сделали, что ополчились на евреев. Надо выбрать, на чьей вы стороне. И истребить их всех! Всех до единого! Ведь чем опасны евреи — тем, что никогда нельзя быть уверенным, что ты сам не еврей! (С нажимом.) Так вы хотели поговорить о моих заграничных вкладах?

ОФИЦЕР (поддаваясь на шантаж). Да нет, не стоит.

ФРЕЙД. Почему же, я охотно поговорю с вашим начальством… об этих деньгах… о том, что вы утаили от них мое завещание… и о моих любительских соображениях относительно некоторых ваших физических данных… приятная будет беседа…

ОФИЦЕР. Не стоит. Я… я никогда не видел вашего завещания…

ФРЕЙД. А моя дочь? Скоро она будет дома?

ОФИЦЕР. Скоро.

ФРЕЙД (с иронической улыбкой). Очень скоро?

ОФИЦЕР. Возможно. А вы скоро уедете?

ФРЕЙД (с такой же улыбкой). Очень скоро.

ОФИЦЕР. До свидания, доброй ночи.

ФРЕЙД. Доброй ночи. (ОФИЦЕР шагнул к выходу.) Знаете, господин гестаповец, теперь я вижу, что есть во мне специфически еврейского и чего нет у вас: через несколько дней мы, то есть я, моя жена и дети, с узлами и баулами будем в дороге, в изгнании; еврей — всегда изгнанник, должно быть, это его главное свойство.

ОФИЦЕР (бесстрастно). Прощайте.

Так, значит, вы никого не видели?

ФРЕЙД (он удивлен, но отвечает не раздумывая). Никого.

ОФИЦЕР (удовлетворенно). Ну хорошо.

ФРЕЙД. А кого я мог видеть?

ОФИЦЕР (уходя). Не важно, раз вы ничего не видели.

ФРЕЙД (с неожиданной настойчивостью удерживая гестаповца). Да в чем дело? Что я должен был видеть?

ОФИЦЕР. Да ничего, доктор. Просто сбежал какой-то тип. Он скрылся в одном из домов на Берггассе. Мы ищем его уже целый час.

ФРЕЙД (быстро и взволнованно). Тут его нет.

ОФИЦЕР. Я вам верю. До свидания. (Снова порывается уйти.)

ФРЕЙД. А откуда он сбежал? Из тюрьмы?

ОФИЦЕР. Из ближайшей лечебницы. Сумасшедший. Некоторые видели, что он забежал в ваш дом. Поищем на других этажах.

ФРЕЙД. Что у него: истерия, депрессия, мания? Что значит — сумасшедший?

ОФИЦЕР (с профессиональной убежденностью). Да псих! (Пауза.) Но неопасный. Всякие бредни про себя рассказывает, ну знаете… принимает себя за Гёте или там за Наполеона…

ФРЕЙД (с тревогой).