— Личинки обычных угрей никуда не денутся, мы их всегда нагоним. Им ведь три года понадобится, чтобы доплыть до Европы, — убеждал его Сергей Сергеевич.

Предложение было для биологов весьма заманчивым, и прежде чем окончательно лечь на обратный курс домой, «Богатырь» направился в тот район, где мы наткнулись на скопление гигантских личинок…

Кажется, нашим исследователям удалось, наконец, приблизиться к разгадке самых сокровенных секретов морских скитальцев! И решающие сведения неожиданно принесло изучение нервных клеток осьминогов и той гигантской личинки, что выловили мы на глубине полутора километров в струях Богатырского течения.

Вчера в лаборатории мы с Волошиным затаив дыхание следили, как ловко выделяет Андрей Васильевич с помощью микроманипулятора из полупрозрачного, студенистого тела «нашей личинки» одну нервную клетку. Правда, Логинов потом сказал, что это вовсе не так трудно, потому что клетка была гигантской, под стать личинке, — около двух миллиметров в диаметре.

— Вот у обычных угрей пока выделишь, приходится попотеть…

Но для нас и эта операция казалась чудом.

Вокруг операционного стола собрались руководители почти всех лабораторий. Это был важный контрольный опыт. Перед этим личинку «обучали» в особом закрытом аквариуме, где двенадцать часов полной темноты чередовались с искусственным «днем» такой же продолжительности.

И нервная клетка это запомнила! Даже через несколько дней после «тренировки» отдельная, выделенная из организма нервная клетка приходила в состояние возбуждения и затем успокаивалась точно в том же ритме — через каждые двенадцать часов.

Логинов рассказал нам, как биологи вместе с химиками умудрились затем передать опыт, накопившийся в нервной клетке, другим морским организмам — в том числе и личинкам речных угрей. Для этого им просто впрыскивалась эмульсия из «натренированных», обученных клеток. Память, несомненно, очутилась в руках ученых, раз они могли передавать ее точно рассчитанным уколом шприца!

— Так что не остается никаких сомнений: память прячется в молекулах РНК, и угри передают ее личинкам по наследству, — закончил Андрей Васильевич свои объяснения, привычным жестом потирая небритую щеку. — Можно сказать, что где-то в основе каждой ошибки, неверной мысли лежит химически изуродованная молекула, верно, Казимир Павлович?

Бек кивнул.

— Ясно, — с глубокомысленным видом проговорил Волошин. — Как сказал не Леонардо да Винчи, а другой мудрец: «Все почему-то жалуются на свою память, а не на свой ум…»

— Ну что же все-таки запоминают угри, странствуя в глубинах моря безо всяких ориентиров? — спросил я.

— Магнитные воздействия, это теперь тоже доказано, — ответила Елена Павловна. — Малейшие изменения магнитного поля немедленно влияют на воду и ее растворы, а из них и состоит в основном каждая клетка…

— Меняется химизм раствора, — подхватил Казимир Павлович, — и это сказывается на молекуле РНК, как бы записывается в памяти.

— Как вы ловко продолжаете мысли друг друга! — засмеялся я, едва успевая делать записи в блокноте. — Сразу видно, что решали эту задачку общими усилиями.

— Да, тут объединились почти все науки, представленные на борту «Богатыря», — кивнул Логинов. — А в результате теперь мы знаем, что при пересечении плывущим в океане угрем магнитного поля в его нервных клетках возникает сигнал, который сравнивается с теми, что записаны в памяти.

— Значит, справедливой оказалась все-таки магнитная гипотеза? — спросил я. — Елена Павловна, Иван Андреевич, я вас поздравляю!

— Спасибо, — Елена Павловна улыбнулась и хотела еще что-то сказать, но ее перебил Бек.