Через зубцы перелезали и другие четты; вскоре они заполнили центральный участок стены, позволяя забраться еще большему числу воинов.

– Нам удалось! – крикнул Эйнон. – Удалось! К воротам! К воротам!

Вращая саблями и рубя, четты все больше теснили защитников. Они добрались до сторожевой башни, перебили всех, кто в ней находился, и завладели лестницей, ведущей в сам город. С дикими воплями Эйнон и его воины хлынули вниз по лестнице, рассеивая все на своем пути.

Во внутреннем дворе дворца то, что осталось от рыцарей Двадцати Домов – около трехсот бойцов тяжелой кавалерии – нетерпеливо ждали приказа атаковать. Среди них находился и Серефа, которого все еще преследовал образ его товарищей, оставшихся на сторожевом посту, откуда он сам едва сумел спастись. Ему хотелось отомстить четтам, но в данный момент он мог лишь прислушиваться к звукам штурма западной стены. Он сжимал узду и молил бога, чтобы тот позволил четтам перебраться через стену, и рыцарей призвали бы в бой – и в то же время испытывал острое чувство вины от того, что его желание могло сбыться.

Казалось, многие часы рыцари провели, слушая, как сражается кто-то другой, когда тональность и громкость боя заметно изменились. Он шел ближе, стал более отчаянным, и Серефа почувствовал в шуме битвы несомненную струйку паники. Сердцебиение и дыхание его участились, он начал обливаться потом под нагрудником и шлемом. У входа во двор появился гонец, лихорадочно огляделся и, обнаружив Галена, опрометью бросился к нему. Командир и гонец обменялись краткими фразами, и гонец убежал. Гален повернулся к рыцарям, поднял затянутый в кольчужную рукавицу кулак и махнул. Серефа невольно усмехнулся: бог удовлетворил его желание.

Они по-прежнему ехали шагом, пока не выехали со двора, а затем рысью двинулись по широкому проспекту, прямиком ведущему на запад. Весь район обезлюдел. Впереди, на западной стене, они видели маленькие фигурки, похожие на муравьев, и начинающий подниматься в небо столб дыма. Гален обнажил меч, рыцари построились в четыре ряда для максимально широкого фронта и перешли на кентер; цокот подков и позвякивание доспехов эхом разносились по городу. Серефа оказался на самом краю правого фланга во втором ряду. Он разглядел на земле врага, теснившего отчаявшихся защитников, пытающихся не пустить неприятеля к главным воротам северной стены. Гален опустил поднятый меч, и рыцари перешли с кентера на галоп. Издаваемый ими шум перешел в оглушительный грохот и был слышен, несмотря ни на какие другие звуки.

Четты посмотрели в их сторону и с ужасом увидели, ЧТО на них неслось. Некоторые попытались образовать оборонительный строй, но рыцари налетели слишком быстро. Мечи вздымались, разрубая черепа и руки, лошади кусали врагов, а их копыта топтали тела павших. Четты ударились в панику и рванули обратно к лестнице, но несколько рыцарей, и первым среди них Серефа, опередили их и удерживали лестницу, в то время как их товарищи нажимали с фронта.

Один четт, выше и свирепей прочих, сумел пробиться в первый ряд и увернулся от рубящего удара Серефы, а затем нырнул под брюхо его коня. Серефа услышал, как скакун пронзительно заржал от боли, а затем рухнул бессильной грудой – а сам он оказался стоящим, с ногами, расставленными по обе стороны убитого животного. Прежде чем он успел прореагировать, четт оказался уже у него за спиной. Огромная рука обхватила его за шею и потащила назад, он почувствовал у горла клинок. Рыцарь попытался высвободиться, зовя на помощь, но клинок уже вошел глубоко в шею. Он не почувствовал боли – только теплую кровь и темную завесу, опустившуюся перед глазами. Последнее, что он видел, падая, были четты, перелезающие через него и коня и взбегающие по лестнице в отчаянной попытке спастись.