Хотя и все равно обливались.
Обоз, вытянувшись вдоль улицы, направлялся в центр. Как раз туда, куда надо было Мишелю.
Клячи бежали ходко — скоро миновали Каланчевку, пересекли Садовую, поехав по переулкам. Обитые железом колеса громыхали по булыжникам мостовой. На улицах никого видно не было.
Но вдруг в конце переулка мелькнули какие-то выбежавшие из-под арки проходного двора тени. Одна, другая... Сверху, над головами, громыхнуло, словно раздался далекий грозовой раскат — видно, кто-то шел по железной крыше. Мишель задрал голову. И тут же раздался, раскатившись эхом, отраженным от стен, выстрел. И еще один!
Звякнуло, посыпалось вниз стекло.
Стреляли не в них, в метнувшиеся из-под арки тени.
Оттуда разом загремели ответные выстрелы. Сверху на землю посыпалась выбитая пулями штукатурка. Одна пуля угодила в водосточную трубу, отчего та отозвалась глухим гулом.
Выстрелы трещали беспрерывно — то сверху, с крыши, то от подворотни.
Испуганные «золотари» остановили обоз, попрыгали с телег и спрятались за бочками. Мишель сделал то же самое.
Перестрелка нарастала, и видно было, что те, кто был в подворотне, берут верх. Они разбежались по улице, залегли за фонари и тумбы и, стреляя слаженными залпами, пытались сбить с крыши врага. Им отвечали вразнобой. Наконец там, наверху, кто-то отчаянно вскрикнул, и железо на крыше вновь загромыхало.
Тени поднялись в рост и, мечась от фонаря к фонарю, побежали в сторону обоза.
Все они были в длинных шинелях с винтовками и белыми повязками на рукавах.
Это были юнкера!
Изредка они останавливались, вскидывали к плечам винтовки и, прицелившись куда-то вверх, стреляли.
Так они добежали до самых бочек.
— Вон туда, в тот подъезд! — возбужденно кричали они. — Мигом!.. А мы зайдем с той стороны.
Юнкера разделились, одни быстро побежали вперед, чтобы перехватить стрелявших в них бунтовщиков со стороны Садовой, другие стали ломиться в подъезд. Но дверь не поддавалась.
— Через стекло надо! — фальцетом крикнул один из юнкеров, по виду — совсем мальчишка.
Задрав винтовки, вышибли стекла, и два юнкера, впрыгнув на подставленные винтовки, нырнули в подъезд, тут же громыхнув щеколдой и открыв дверь. Один за другим они забежали в подъезд.
— Послушайте, господа! — крикнул пришедший в себя Мишель, бросаясь им вслед.
Поймал за полу шинели последнего, прыгнувшего на лестницу юнкера. Это был тот самый мальчик.
— Чего вам угодно, сударь? — сурово спросил юнкер, смешно морща брови и нос.
На вид ему было лет четырнадцать, к нему было даже как-то неловко обращаться на «вы». Но только так и следовало!
— Вы из Александровского училища? — быстро спросил Мишель.
— А в чем, собственно, дело? — поинтересовался юнкер, напряженно, так что уши шевелились, прислушиваясь к тому, как в парадном грохочут сапоги бегущих наверх его товарищей.
— Вы туда?
— Допустим, — подозрительно ответил юнкер, на всякий случай отшатываясь на шаг и выставляя вперед винтовку.
Одному ему здесь, без приятелей, в полутемном парадном, было неуютно. Он хоть и был в шинели и с винтовкой — все одно был мальчишкой.
— Я уполномочен Временным правительством... — быстро забормотал Мишель, доставая и разворачивая свою бумагу. — Мне необходимо попасть в Александровское училище!
— Да?! — обрадовался, расплываясь в совершенно детской, радостной улыбке, юнкер, хотя в бумагу даже не заглянул. — А я сперва думал, вы с ними... — И быстро сказал: — Они Сашку Гурко в руку подстрелили, теперь бы их нужно догнать, пока они далеко не ушли! Непременно — теперь!
И рванулся было прочь. |