Двумя часами позже Вася Злоткин уже ехал в поезде, который смахивал бы на подмосковную электричку, если бы не чистота в вагонах, не сравнительное безлюдье и нетронутые сиденья, обитые светло-коричневым дерматином. Ближе к тамбуру бесновалась компания юных американок, чуть позади сидел господин в высокой меховой шапке, который вызывал законное беспокойство. Злоткин достал записную книжку и нашел в ней фотографию Асхата Токаева: нет, не он. У него отлегло от сердца, и захотелось вспомнить о чем-нибудь приятном, вроде недавней пьянки в ресторане «Седьмое небо».

Между тем компания юных американок до того расшалилась, что одна из девушек с разбегу вспрыгнула Злоткину на колени.

— Фак оф, май дарлинг, — сказал ей Вася.

— Animal! — был ответ.

Вечером, когда на Финляндию пала темень и повсюду зажглись апельсиновые фонари, Злоткин приехал в Або. Прямо у дебаркадера пассажиров парома дожидался роскошный автобус, и через полчаса времени он уже был в порту. За эти полчаса ему в голову пришла только одна мысль. «И чего они там мудрят на Старой площади, — подумал он, — чего сразу не сориентировали на Стокгольм, если известно, что Орхан Туркул находится в столице Шведского королевства? Наверное, следы заметают, иначе понять нельзя».

Вася Злоткин никак не ожидал, что морской паром «Сильвия лайн» будет таким гигантом, что высотой он окажется примерно в пятнадцатиэтажный дом, а размером с городок районного подчинения, что даже всякая буква, нарисованная на борту, не пролезет в Спасские ворота, как ты ее ни суй.

Поднявшись на борт, он оставил вещи в одноместной каюте, которая запиралась пластиковым жетоном, и отправился обследовать помещения корабля. В магазине на третьей палубе он купил свитер и бутылку французского коньяку, в кафе для курящих приобрел коробку немецких сигар, а в кафе для некурящих выпил хмельного пива. Паром уже вышел далеко в Ботнический залив, когда Вася Злоткин обосновался в ресторане, просторном и овальном, как маленький стадион. Первым делом он внимательно осмотрелся, прикрывшись от публики картой вин: из числа посетителей ресторана по крайней мере трое могли оказаться Асхатом Токаевым, если принять во внимание возможности гримерного мастерства. Злоткин запечатлел этих троих у себя в памяти и подозвал официанта московским жестом. Подошел официант невзрачной наружности и почему-то стал сдирать со стола скатерть. Вася сказал, забывшись:

— Ты чего делаешь-то, чудила?!

— Сам чудила, — последовало в ответ.

— Ты что, из наших?! — воскликнул Злоткин, радостно удивясь.

— Из ваших, из ваших, — подтвердил хмуро официант.

— А чего ты здесь околачиваешься тогда?

— Работаю, бабки варю, — не видишь, что ли?

— Так бабки варить и в России можно! Знаешь, какие сейчас у нас открылись возможности для промышленников, коммерсантов, вообще деловых людей?!

— Три курса отделения искусствоведения — это как?

— Да и у меня образования никакого, так… среднее техническое, а между тем я не последний человек в государственном аппарате…

— Слушай, мужик, ты давай делай заказ, а то мне работать надо.

— Брось чепуху молоть! Лучше присаживайся ко мне, выпьем сейчас, закусим, у меня денег вагон и маленькая тележка!

— У нас это запрещено.

— Тогда давай сделаем так: ты постой около меня, с понтом ты записываешь заказ, и мы под эту дудку поговорим.

— О чем говорить-то?..

— Да о России, о чем еще!

— В гробу я видел твою Россию. Мне про эту белую арапию и подумать тошно.