- Вы... - с трудом выговорила она и моргнула - ресницы неумолимо смыкались, лицо стоявшего перед ней человека расплывалось, покачиваясь в воздухе белым пятном, пробитым дырами холодных, выжидающих глаза. - Вы... что вы мне подсыпали?..

   Олег Георгиевич не ответил. Шталь закрыла глаза, все еще ощущая его взгляд, попыталась было встать, но вместо этого оползла, свернулась калачиком и склонила голову на подлокотник. Кресло под ней качнулось, полетело куда-то, и она была совсем не против, улетая вместе с ним - дальше, и дальше, и дальше...

   Обхватившие ее крепкие руки Эша почувствовала лишь тогда, когда они уже выдернули ее из кресла, и сразу же вспугнутой мягкой птицей упорхнул сон, исчез бесследно, словно и не было его, только в виске тонкой иглой засело что-то болезненное, ноющее. Шталь панически задергалась, ощутив, что больше не сидит в кресле, а лежит на чьих-то руках, повернув голову, увидела короткую темную бородку, и тотчас голос Олега Георгиевича успокаивающе произнес над ней:

   - Тихо, тихо, все в порядке.

   Он осторожно опустил ее, Эша вывернулась, стукнув каблуками о пол, и отскочила в сторону, яростно сверкая глазами.

   - Что это было?! Что вы мне дали?!

   - Как вы себя чувствуете? - спокойно спросил Ейщаров, и в его глазах мелькнуло что-то сожалеющее. Эша замерла, не сводя с него взгляда и прислушиваясь к ощущениям. Игла в виске исчезла, голова была свежей и ясной, а тело бодрым и отдохнувшим - все было точно так же, как и тогда, когда перед ней открылась тяжелая дверь кабинета.

   - Это была опасная демонстрация, - теперь его глаза смотрели на нее, как на что-то занимательное и даже нелепое. - Но вы уселись прежде, чем я успел вас предупредить.

   - Предупредить о чем?! - она метнула свирепый взгляд на кресло, потом вонзила его Ейщарову в переносицу. - О кратковременном действии снотворного?! Которое ваша секретарша подмешала мне в кофе? Чтобы убедить меня в существовании мгновенно усыпляющего кресла?!

   - Вы переоцениваете свою значительность, Эша. И у меня нет привычки создавать весомость своим доводам, травя женщин, даже если они журналистки, - Олег Георгиевич сделал в сторону кресла приглашающий жест. - Попробуйте еще раз. Только без истерик. Когда вы кричите, ваш голос становится удивительно неприятным.

   - Благодарю вас, - зло ответила Шталь и покосилась на закрытую дверь, потом посмотрела на кресло. Светло-зеленая обивка, пухлые подлокотники, хвостик нитки, торчащий из фигурного валика на спинке. Кресло. Просто кресло. Не думающее и не заколдованное. Предмет. Можно ли изобрести мгновенно усыпляющее кресло? Наверное, можно. Наверное, можно изобрести все что угодно. Она выждала с минуту, потом осторожно подошла и опустилась на краешек сиденья. Ничего. Эша осторожно подвинулась, потом еще чуток - и тут знакомо накатила сонливость, настойчиво потянула к мягкой спинке, кресло словно само пододвинулось под нее, обнимая, утягивая, укладывая, убаюкивая. Она испуганно вскинулась, разрывая обволакивающую, упругую паутину сна, вцепилась в протянувшуюся навстречу руку и выпрыгнула из кресла, вновь мгновенно став совершенно неспящей Эшей.

   - Датчики, - пробормотала она, не торопясь отпускать руку Ейщарова. Тот тоже не разжимал пальцев, но смотрел совершенно безэмоционально, будто держал за руку манекен. - Сенсоры. Снотворный газ, выпускающийся маленькими порциями. Вот как все это можно объяснить! Конечно, вы скажете, что ничего подобного там нет, что кресло разбирали по кусочкам...

   - Именно так, - Олег Георгиевич дружелюбно похлопал ее по руке и отпустил.