- А мы и предпримем. Через полчаса вы, сударь, сядете на коня…

- Я?

- Да. И поедете с секретным поручением по очень важному делу.

- Куда?

- Садитесь, почтенные господа. Но только - рты на замок! Всякого, кто разгласит то, что я вам сейчас сообщу, отдам под суд…

- Говорит, как диктатор, - проворчал болезненный Залади.

После такого вступления сенаторы один за другим прошмыгнули в зал для заседаний, бледные и растерянные. На лицах кое-кого из них нетрудно было прочесть страх.

- Слушаем! Говорите!

- Господин Агоштон отправится сейчас к куруцам, а именно - в отряд Иштвана Чуды.

- К этому вору? Вот уж когда покажу я ему, пусть он только мне на глаза попадется!

- Обижать Чуду не надо. Вы лучше по-дружески пожмите руки и договоритесь с ним, за какую сумму он согласился бы еще раз похитить и отца игумена, и отца Литкеи. Только немедленно! Пока мы вполне можем обойтись без этих двоих…

Сидевшие с серьезным видом отцы города заулыбались, лица их оживились. А Поросноки весело хлопнул себя ладонью по лбу:

- Мне такое и в голову не пришло бы! Правильно! И ведь как умно. Вы, ваша милость, - прирожденный дипломат!

- Нужда часто бывает лучшим наставником, чем опыт. На попов у нас нет управы. Мы не можем ни арестовать их, ни запретить им проповедовать. Остается одно средство - Иштван Чуда!

- Сколько я могу пообещать куруцам? - спросил довольный Агоштон, направляясь к выходу.

- Возьмется он и по дешевке. У него сейчас все равно нет никакой работы. Да и дельце это по его части… Пообещайте ему половину того, что он попросит.

Через полчаса гнедая кобылица Агоштона, поднимая пыль, мчалась во весь опор по Цегледской дороге, а через два дня, ввечеру, по той же самой дороге уже шагали связанные монахи в сопровождении куруцев Чуды…

Секретная миссия Криштофа Агоштона оказалась настолько успешной, что он с удовольствием вспоминал о ней до последнего своего дня, даже будучи уже глубоким старцем. И с каждым разом описывал ее все романтичнее и все красочнее:

- Эх вот когда я был полномочным послом при дворе его величества Тёкёли…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Четыре резеды отправляются в путь

Попов угнали, народные волнения улеглись, а день, когда делегация должна была отправиться в Буду с подарками для турецкого султана, близился.

Наряды были уже готовы, и в последние три дня их выставили для всеобщего обозрения в ратуше. Вот уж куда было паломничество-то!

Огромный стол, на котором были разложены наряды, неусыпно охранял гайдук Пинте. Только вместо подъятого огненного меча архангела в руках у старого служаки была ореховая палка.

Украшения были так хороши, что даже он был растроган:

- Большая подмога от них даже уродливым бабам!

А женщин покрасивее он подбадривал, поскольку и это входило в его обязанности:

- Да вы бы, голубушка, примерили. Вон там, в соседней комнатке.

Кто ж тут устоит? Разве нашлось бы такое женское сердце, которое не забилось бы сильнее при виде нарядов, в сравнение с которыми не шли и сокровища тысяча и одной ночи?!

Девушки пугливой стайкой топтались вокруг, будто горные козочки с невинными глазами. Впрочем, при виде нарядов эти глазки тут же расширялись, загорались, а в висках у бедняжек начинало стучать. Тут-то гайдук и произносил свои соблазняющие слова: «Примерь, сестрица!»

И «сестрица» примеряла, - примеряла бы даже под угрозой смерти.

А уж кто примерил, пиши пропало! В обе косы вплетены дивные ленты, талия затянута в корсет, поверх надета чудесная сорочка, жилеточка, шелковая юбка вишневого цвета, с вышитыми серебряными полумесяцами; на ногах - красные сафьяновые сапожки, на шее - ожерелье из сверкающих камней-самоцветов.