Ночь морозная…

         Тих покой перекрестка.

         Я один у окошка,

         Ни гостя, ни друга не жду.

         Вся равнина покрыта

         Сыпучей и мягкой известкой,

         И деревья, как всадники,

         Съехались в нашем саду.

         Где-то плачет

         Ночная зловещая птица.

         Деревянные всадники

         Сеют копытливый стук.

         Вот опять этот черный

         На кресло мое садится,

         Приподняв свой цилиндр

         И откинув небрежно сюртук.

         «Слушай, слушай! –

         Хрипит он, смотря мне в лицо,

         Сам все ближе

         И ближе клонится. –

         Я не видел, чтоб кто-нибудь

         Из подлецов

         Так ненужно и глупо

         Страдал бессонницей.

         Ах, положим, ошибся!

         Ведь нынче луна.

         Что же нужно еще

         Напоенному дремой мирику?

         Может, с толстыми ляжками

         Тайно придет «она»,

         И ты будешь читать

         Свою дохлую томную лирику?

         Ах, люблю я поэтов!

         Забавный народ.

         В них всегда нахожу я

         Историю, сердцу знакомую, –

         Как прыщавой курсистке

         Длинноволосый урод

         Говорит о мирах,

         Половой истекая истомою.

         Не знаю, не помню,

         В одном селе,

         Может, в Калуге,

         А может, в Рязани,

         Жил мальчик

         В простой крестьянской семье,

         Желтоволосый,

         С голубыми глазами…

         И вот стал он взрослым,

         К тому ж поэт,

         Хоть с небольшой,

         Но ухватистой силою,

         И какую-то женщину,

         Сорока с лишним лет,

         Называл скверной девочкой

         И своею милою».