С теми словами Фёдор сел верхом на свою лошадь Данку. Во главе с великим царём направились опричники обратно в Слободу. Путь не занял много времени. Во дворе, едва спешившись, Иоанн подозвал Фёдора к себе жестом. Тот повиновался и, кротко склонив голову, проследовал за государем.

– Ты, Федя, гляжу, нарезвиться рвёшься? – спросил царь, ступая на мягкий снег.

Юноша лишь вскинул бровь, будто бы и не смекая, куда клонит государь.

– Ведь зимою сам нарвался, – с деланым сожалением вздохнул Иоанн.

Фёдор усмехнулся да мотнул головою.

– Ох, светлый государь, помилуйте! Уж и забыл я про спор тот треклятый, – якобы сокрушаясь, выпалил Басманов.

– Что за спор? Так точно же! – радостно произнёс Иоанн, будто бы припомнил какую мысль, что вечно убегала от него. – Верно, верно, – закивал государь. – Неча уж серчать, ежели сам и напомнил.

Фёдор развёл руками.

– Не ведал я, ветреною головою своей, что задача та непосильною будет мне, – с сожалением вздохнул юноша. – И право, искал я ту красу, что взволнует вашу душу…

– Не мой приказ, не моя и ничья воля не склоняли тебя к тому, – Иоанн пожал плечами, ступая на массивные каменные ступени. – Лишь своей волею на то и вызвался.

Басманов сперва замедлил шаг, а после того и вовсе остановился, оперевшись о каменные перила широкой лестницы. Царь было ступил вперёд, да обернулся на молодого опричника.

– И будто бы вы не ведаете отчего, – Фёдор произнёс те слова с улыбкой, бесцеремонно глядя прямо в глаза владыки, точно испытывал его, выводил на безмолвную тайну меж ними.

Иоанн спокойно выдержал тот взгляд, всяко не подал виду, что его обуревают какие-либо душевные волнения. Он оглядел юношу с ног до головы, притом взгляд сменился на мягкую насмешку, но никак то не была насмешка над самим юношей. Вернее, Иоанн улыбался боле самому себе.

– Потехи ради и нарвался на спор, – пожав плечами, ответил царь. – Как и всё, что творишь ты, басманов отпрыск.

С теми словами государь продолжил своё восхождение. Фёдора позабавили слова государя, и он направился следом.

– Вы судите меня не так, как иных, – тяжело вздохнул Басманов. – Верно, видите меня мальчишкою. Неужто не выслужился я пред вашей волей аки мужчина и воин?

Иоанн вновь прервал свой ход и обернулся на своего слугу.

– Верно, – царь усмехнулся, вновь окинув беглым взглядом Басманова. – Мой суд над тобой разнится с прочими.

Фёдор было улыбнулся, но быстро посерьёзнел. Безмолвно пылали его уста, всё не решаясь молвить то, что уразумели они оба. Видя смятение на лице юноши, Иоанн избрал иную личину. Он глядел с такой нескрываемой прямотой и простотой, что едва кто мог сказать, что пред ним предстал великий царь. Ныне, в своём мрачном рубище, он больше походил на блаженного монаха, затворника одиноких и тихих монастырей. Как, верно, Иоанн и вознамеривался, это простоватое, будто бы пустое выражение лица точно выбило почву из-под ног юноши.

– Что? – спросил царь.

На то Фёдор лишь с усмешкою отвёл взгляд да пожал плечами.

– Просто верилось мне, что победа будет за мной, – ответил Басманов.

– У тебя ещё есть на то время, – произнёс государь.

– И сколько же, великий государь? – голос юноши заметно оживился.

– Этого я уж не ведаю, – просто ответил царь, пожав плечами.

– Нынче вы не настроены спорить с волей Господа? – спросил Фёдор, вскинув бровь.

– Ты в шаге от ереси, Федя, – буднично ответил царь.