Но прежде чем атаковать, я решился на очередное безумство. Никак иначе подобную эскападу и не назовешь.
— А помните, сир, — Логан неожиданно смутился, — как вы неподалеку отсюда нашли меня?
— Ага, забудешь тебя. Выскочил, аки зверь лесной, из пущи с дубиной. Перепугал меня, орясина. Как не снес тебе башку, сам не знаю.
— Спасибо, сир… — вдруг пробормотал шотландец. — Спасибо за все…
— Не понял, братец… — Я посмотрел на Уильяма. — Ты что, помирать собрался?
— Что вы, сир! — пылко воскликнул Логан, но получилось у него не очень убедительно. — Хотя… всякое может случиться. Пустят болт со стены — и того… Здесь все началось, здесь и закончится. Но я ни о чем не жалею, клянусь Святой Девой Марией Богородицей! Благодарю Господа за тот день, когда вы подобрали меня.
— Братец, я же тебе предлагал остаться в лагере.
— Не обижайте меня, сир!.. — зло забурчал Уильям и поудобней перехватил древко знамени. — Вот ей-ей, не заслужил я такого. Куда вы, туда и я. Хоть в ад!
— Ладно, дружище, я не хотел обидеть тебя… — Я скользнул взглядом по замшелым стенам Оша и слегка поторопил жеребца. — Просто… самому не по себе. Но по-другому не могу. Не хочу убивать свой народ. И это… если что, прости меня за все.
— И вы меня, сир… — Скотт смахнул латной перчаткой слезу. — Эх…
— И нас простите! — дружно заявили Луиджи с Клаусом.
— А вас то за что?
— Ну… — Оруженосцы смутились. — Так, в общем…
— Ну-ну, я запомнил. Поговорим, если живы останемся. Ну что, пора? — Я невольно поежился, заметив взведенные арбалеты в руках стрелков на городской стене, и соскочил с жеребца.
Черт, как-то не очень улыбается помирать прямо на пороге своих родовых владений. Уж не знаю, что останавливает защитников города — флаг Арманьяков в руках у Логана или просто решили подпустить поближе, чтобы уложить наверняка, но хочется верить в лучшее. Может, белый флаг на всякий случай поднять?
И ответил сам себе: «Я пришел по праву хозяина, а не как парламентер. Так что обойдешься…»
— Ага, сир, приехали… — Шотландец тоже слез с седла.
— Давайте… — Я отмахнул оруженосцам.
Клаус и Луиджи вскинули фанфары.
Едва смолкла заунывная трель, как со стены раздался грозный рык:
— Какой безумец осмелился поднять знамя давно погибшего рода? Отвечай, иначе умрешь на месте!!!
Во мне мгновенно проснулся бастард и плеснулось дикое негодование.
— Это я поднял свой стяг!!! — Я шагнул вперед. — Я, граф божьей милостью Жан Шестой д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде. Сын Жана Пятого, графа д’Арманьяка, и Жанны де Фуа!
После короткой паузы со стены озадаченно поинтересовались:
— И чего же ты хочешь, назвавшийся столь славным именем?
— Я хочу говорить со своим народом!
— Стреляйте! Я приказываю стрелять! — завопил еще один голос. — Немедленно убейте этого изменника и еретика!
Почти сразу же арбалетный болт вышиб у ног искру из камня. Второй скользнул по наплечнику.
По спине покатились капельки холодного пота. Стиснув зубы, я скрестил руки на груди и презрительно процедил:
— Стреляйте! Если хватит духа, можете убить своего сеньора! Но я не сойду с места!
Стрелять перестали. На стене возникла отчаянная перепалка. |