не была миссис Стил. Она вышла замуж за графа и  уехала...  — я замолчала. Она  разве

говорила мне почему уехала? Потом она вернулась, но почему-то снова уехала?  — В любом

случае, она вернулась. И ее внук купил поместье, и он будет приезжать на выходные.

— Ты знала ее раньше?

Я отрицательно покачала головой и разгладила салфетку на коленях.

— Нет, она уехала еще до нашего рождения. Тридцать лет назад.

Райдер пытался изобразить интерес, но я видела, что ему все равно.

— Миссис Брукли умерла, верно?

Я закатила глаза.

—  Да.  Они  согласились  тоже  открывать  сады  для  посещения  деревенских  жителей  в

первую субботу месяца, так что это неплохое начало.

— С их стороны это очень любезно. Я не хотел бы, чтобы незнакомые люди бродили по

моему дому.

Вертолет явно не относился к любезности, но я не собиралась упоминать о нем, чтобы не

подавать Райдеру идей.

— Никто не собирается бродить по дому. Все будут посещать только розарий и сады. Они

такие красивые… разве ты не помнишь?

Райдер  отрицательно  покачал  головой.  Я  покидала  Вултон,  когда  поехала  учиться  в

университет,  но Райдер  тогда  уже не жил в  поместье. Может,  поэтому  он не испытывал

особой тяги к деревенскому образу жизни, к Вултон-Холлу, какая была у меня.

— Помнишь, как мы играли у ручья в лесу Бэдсли?

—  Конечно.  Мы  были  тогда  очень  маленькими.  Я  даже  не  могу  себе  представить,  что

позволю своим детям одним бродить по округе, пока им не исполнится двадцать один год.

Тебе тогда только-только сняли подгузники, а нас уже отпускали вдвоем.

Хороших воспоминаний о тех временах у нас было немного, а те, что были, были связаны

с  днями,  проведенными  в  лесах  Бэдсли  или  на  территории  поместья  Вултон.  И  в  конце

концов, хорошие воспоминания вытеснили все плохие.

—  Да,  но  думаю,  дедушка  с  бабушкой  знали,  что  нам  ничего  не  грозит.  В  итоге  они  же

оказались правы.

—  Нам  ничего,  действительно,  не  угрожало,  когда  она  наконец-то  бросила  нас,  —

пробормотал  он,  имея  в  виду  нашу  мать.  Позже  я  узнала,  что  тем  летом  дедушка  четко

высказал  свою  точку  зрения  дочери,  заявив,  что  ее  дети  нуждаются  в  ежедневном

присутствии дома и заботы, и она может навещать нас, но мы остаемся в Вултон-Холле, хочет  она  этого  или  нет.  Ее  посещения  были  нечастыми,  а  со  временем  совсем

прекратились.

В начале того лета Райдер был единственным, с кем я начала разговаривать. Он был моим

переводчиком,  меня  не  понимал  никто.  Моим  покровителем.  Единственный,  кому  я

доверяла.  Но  в  то  первое  лето  в  Вултоне,  окутанная  теплом  дома  и  постоянством,  я

открылась  миру  как-то  за  ужином,  начав  помогать  Райдеру  рассказывать  бабушке  и

дедушке  о  наших  ежедневных  приключениях.