— Откуда Вы все это знаете? Вы это все видели во сне или наяву?

— Кое-что слышал своими ушами, кое-что было мне раскрыто. Королю нельзя терять ни секунды.

— Вам нужно добиться аудиенции у графа де Морепа и все ему рассказать: король ему всецело доверяет, и граф может все.

— Я знаю, он может все, но только не спасти Францию. Скорее, именно он ускорит ее падение. И сильно повредит Вам, мадам.

— Вы говорите такие вещи, что за одно это Вас уже могут упечь в Бастилию до конца Ваших дней.

— Такие вещи я говорю только лишь друзьям, которым доверяю.

— И все равно, повидайте де Морепа; намерения у него добрые, ему просто не хватает способностей.

— Он не послушает меня; к тому же он вообще настроен против меня. Знаете глупый стишок, из-за которого он оказался в ссылке?

— Рифма неточна, граф.

— Да! Маркиза не очень-то обратила внимание на этот стишок, но она знала, кто автор, а он сделал вид, что это я стащил у него оригинал и послал его ей. Вслед за публикацией этого стихотворения он попал в немилость и с тех пор включил меня в список своих заклятых врагов. Он никогда не простит меня. Но вот что, мадам, я предлагаю Вам. Расскажите обо мне королеве, обо всем, что я сделал для Франции, с какими миссиями ездил в разные страны Европы. Если Ее Величество согласится выслушать меня, я расскажу ей все, что знаю; а тогда пусть она сама решит, стоит ли мне предстать перед королем или нет; но никакого участия мсье де Морепа — это мое sine qua non.

Я внимательно выслушала графа и представила, сколько опасностей снова выпадет на мою голову, если я ввяжусь в это дело. С другой стороны, я знала, насколько хорошо граф разбирается во всех политических течениях Европы, и посему не хотела упускать случая оказать услугу королю и Франции. Граф, угадывая мои противоречивые чувства, сказал:

— Обдумайте мое предложение; я нахожусь в Париже инкогнито, никому обо мне не рассказывайте, а я буду ждать Вашего ответа завтра ровно в одиннадцать часов в церкви Якобинцев на улице Сент-Оноре.

— Я бы предпочла, чтобы Вы пришли сюда.

— С удовольствием; тогда до завтра, мадам.

И он ушел. Весь день я размышляла о его странном появлении и о его жутких словах. Как! Мы все накануне крупных социальных перемен? Над нынешним правлением, которому все сулили самую счастливую судьбу, собираются грозовые тучи?

После долгих размышлений я решила представить мсье Сен-Жермена королеве, при условии, конечно, что она не будет против этой встречи. Он пришел ко мне на следующий день в назначенный час и очень обрадовался моему решению. Я спросила, собирается ли он надолго оставаться в Париже; он ответил отрицательно — в его планы не входило задерживаться во Франции.

— Я появлюсь здесь вновь, — сказал он, — не ранее чем через сто лет.

Я растерялась, и он рассмеялся в ответ. В тот же день я отправилась в Версаль; там, пройдя через парадные залы, я столкнулась с мадам де Мизери и попросила ее передать королеве, что прошу принять меня, как только это будет возможно. Старшая фрейлина королевы вернулась с ответом, что Ее Величество ждет меня. Я вошла; королева сидела за чудесным письменным столом из белого фарфора — это был подарок короля. Королева писала, когда я вошла, она грациозно повернулась и спросила:

— Что Вам угодно?

— Мадам, я всего-навсего хочу спасти монархию.

Ее Величество с удивлением посмотрела на меня.