– А что же, по твоему, проблема? Польская зона? – усмехнувшись спросил Филарет. – Может противостояние совету Теслы?

– Увы, с этим нам тоже придется разбираться, как и со многими текущими делами, но настоящая проблема совсем иная. – покачав головой ответил я, и подумав немного рассказал все о последнем посещении странника во время чуть не случившейся в Петрограде катастрофы.

– Ты шутишь? Хочешь сказать, что все это от дьявола? – нахмурившись спросил Филарет, взглянув на собственные руки.

– Думаю понятие «дьявол» тут не очень уместно. – возразил я. – Но отношение к резонансу и диссонансу придется пересматривать.

– Если это правда. – повторил патриарх.

– В этом нам придется разбираться самостоятельно, как и в способах противостояния зонам. У нас иного выбора нет, либо мы поймем, как их закрывать, либо они пожрут всё наше государство. Не сегодня и не завтра, лет через двадцать, но это произойдет… – ответил я, глядя патриарху в глаза. – А мы сами, своими действиями, лишь подгоняем свой конец.

– Мы не можем отказаться от резонанса. – спустя долгих две минуты молчания сказал Филарет. – Церковь не может. Промышленность и армия не могут. Ты хочешь невозможного, и безумен, если считаешь, что люди на это пойдут. Это разрушит всё сложившееся мироустройство.

– Прозвучит дико, но возможно нам придется сотрудничать с обществом Теслы. – сказал я, и Филарет от удивления вытаращил глаза. – Формально это их обязанность, следить за зонами и распространением резонанса и диссонанса. Именно для этого их создавали в самом начале.

– Вот только они давно уже переросли эту роль и влияют на государства в целом, возвышая страны, которые представляют. – возразил Филарет. – А ты хочешь отобрать у нас силы, чтобы противостоять другим!

– Нет, я лишь хочу её упорядочить и заставить работать на нас в полной мере, держа её под чутким и непрерывным контролем. – ответил я. – Но рано или поздно нам придется отказаться от понятия божественной материи и энергии. Если не мы, то наши враги и конкуренты сделают это первыми. Одного примера Польской зоны с лихвой хватит, чтобы усомнится в божественной природе резонанса.

– Как есть божественное вмешательство, так есть и козни сатаны. – снова не согласился Филарет. – Резонанс и Диссонанс, что вполне укладывается и в божественное откровение, и в более позднее библейское учение.

– Нам придется ограничить количество одаренных и применение ими конструктов. – повторил я. – Придется, понимаете? Не сегодня. Не завтра. Но придется. Иначе от нашего мира останется только одна большая диссонансная зона, если его вообще не пожрет, разорвав на куски. Или вы думаете, что лезущее из врат чудовищное месиво – это так, ерунда, не стоящая внимания?

– Я должен об этом поразмыслить. – нахмурившись ответил Филарет.

– Конечно. Как я и сказал – это дело не ближайших дней, но проблема куда серьезней чем наши с вами противоречия. Буду рад если мы придем к согласию и мне больше никогда не придется примерять ан себя крылатый образ. – сказал я, поднимаясь с кресла. – Но я готов к самому жестокому противостоянию, если вы меня вынудите.

– Я должен подумать. – вновь проговорил патриарх. – Всего хорошего, ваше императорское высочество.

– И вам, ваше святейшество. – не отреагировав на подколку попрощался я с патриархом. В самом деле он был прав, императором я не был, ни с формальной ни с фактической точки зрения. Да и монархия в Российской империи, давно уже не была абсолютной, так что роль царя во многом была символической, а не фактической.