– Мы не знаем, как так вышло, ваше величество. Полчаса назад ваша дочь должна была появиться на регулярных занятиях по резонансу, но исчезла. Прежде чем доложить вам мы перетряхнули весь дворец. Охрана ее не видела, но по отключившимся камерам мы примерно вычислили ее маршрут. – отчеканил Евгений Ульянов, поклонившись. – Сейчас мы отслеживаем все вылеты из воздушных портов, поставили блокпосты на дороги. Уверен, в ближайшие часы у нас будет больше информации…

Глава 19

Собрание офицеров меньшевиков? Да если у них тут каждое собрание такое – спиться можно! И это я не о себе, а окружающих, которые под веселую задорную музыку, песни и пляски, поднимали один тост за другим. Не обошлось без споров, жарких, до хватания за кинжалы и махания руками перед лицом соперника, но у меня это вызывало лишь улыбку. Резать друг друга всерьез никто не собирался.

Я же, морально готовившийся толкать речь с броневика, оказался в абсурдной ситуации, когда меня звали от стола к столу, как уважаемого и дорогого гостя. У меня даже подготовленные тосты начали заканчиваться. Закралась мысль – что все это лишь декорации, прикрытие, а настоящее собрание проходит где то в подвале. Но просканировав помещение я понял, что был в корне не прав. Собрание вообще было не для нас, мужчин, а для наших спутниц.

В отличие от громких и ярких, если можно так выразится в отношении мужчин носящих черное с красным, джигитов, женщины сидели за своими столиками тихо что то обсуждая. Краем глаза я заметил передаваемые из рук в руки листовки. Гуляющие между столами планшеты, и сухие, можно сказать деловые, разговоры.

Окончательно сомнения развеялись, когда одна из женщин, поджав губы, подскочила к сидящему за столом мужчине, судя по лычкам – флотский обер лейтенант. Джигит важно отмахнулся, занятый спором с соседом, и его супруга замерла за плечом, еще больше поджав губы.

– Женщина, не видишь джигиты разговаривают?! – возмутился наконец обер.

– Ты что, не понимаешь? Она жива! – наклонившаяся к его уху супруга шептала, но сосредоточив прану я прекрасно услышал каждое слово. – Твоя двоюродная сестра, это мелкая мразота Гела – жива! А значит род отойдет ей! Нужно немедля собирать совет старейшин, чтобы…

Договорить она не успела. Джигит резко встал, из за чего женщина, не ожидавшая такой бурной реакции, отскочила в сторону и чуть не рухнула на пол. После чего мужчина повернулся к собравшимся.

– Прошу простить, уважаемые. Кажется, из меня плохой учитель, придется провести еще несколько уроков на дому. – улыбнулся он, чуть поклонившись, а затем, схватив женщину под руку вывел ее из зала.

– Вах, Карло, ну зачем так позориться? Хочешь жену бить воспитывать, твое право, но не на людях. – покачал головой седой грузин, сидящий чуть поодаль. – Домой привел и воспитывай сколько надо.

– Верно, Гоги. А надоело воспитывать, переверни и воспитывай по другому. – рассмеялся его сосед, совсем дряхлый долгожитель, с куцей, но длинной бородой, и шутку веселым смехом поддержали сразу несколько столов.

– Карло! Скажи речь! – попросили у первого, высказавшегося сразу несколько мужчин, и старик, чуть поморщившись, поднялся.

– Когда мы были молоды и горячи, мы считали, что главное – это свобода. Но время лечит, мы поумнели и решили, что главное – это правда. Но время учит, и мы поняли, что главное – это право. Так пусть же наша душа всегда будет свободна, наш разум – прав, а наши права не превышали наши обязанности! – усмехнувшись сказал Карло, его поддержали криками и вздернутыми руками с кубками, но старик на этом не остановился. – Наши люди, наши соратники и сородичи, наши солдаты и крестьяне – ждут от нас справедливости и защиты.