– Мой друг, мы пришли к такому же решению, так как Хильярд мог сообщить властям, у кого я скрывался. Но за нас не волнуйтесь. Мы найдем себе новое убежище.

– Если бы мистер Эллард приехал в «Золотое руно» через два дня, скажем, в полдень, то я бы прислал ему записку, где сообщил бы, как дела в Греттоне. А теперь, милорд, позвольте мне взять у вас бесценную ношу и доставить ее в Греттон-Мэнер. Если вы не возражаете, мистер Фиэрли поедет с нами.

Граф спешился и взял Филиппу на руки. Она обняла его за шею и крепко прижалась к его груди. Когда отец поцеловал ее, она не выдержала и заплакала. Отец передал ее Рису, и тот бережно взял ее из рук графа и посадил перед собой. Она до тех пор смотрела вслед удалявшимся всадникам, пока их не поглотила предрассветная мгла. Когда Рис выехал из рощи, Филиппа пододвинулась к нему поближе, положив голову ему на грудь.

Глава десятая

Филиппа сидела на садовой скамейке и с грустью смотрела на увядшие цветы, еще недавно восхищавшие ее своей красотой и изяществом. Воздух был по-осеннему свеж, и Филиппа поплотнее закуталась в плащ, накинув на голову капюшон. Мать и бабушка обсуждали с приехавшим из Бристоля мастером надгробный памятник дедушке. Гвенни, пришедшая со своей молодой хозяйкой в сад, замерзла на холодном ветру и выглядела настолько несчастной, что Филиппа сжалилась над ней и отправила ее погреться, так что впервые с тех пор, как Рис привез ее из заточения домой, всю дорогу крепко прижимая к себе, Филиппа осталась совершенно одна. Она рассеянно смотрела, как сын садовника сгребал опавшие листья и подметал садовые дорожки.

Шел третий день, как ее освободили из плена, но Рис так и не появился. Несмотря на все его клятвенные заверения в любви, он, по всей видимости, решил ее бросить. Может, у него появились сомнения относительно его брачного союза с дочерью изгнанника, заклятого врага короля Генриха?

Когда три дня назад они приехали в Греттон и Рис, оставаясь в седле, осторожно передал ее подошедшему к ним главному конюху, она почувствовала сожаление, что приходится расставаться с любимым. Ей бы радоваться возвращению домой, но она смотрела вслед удалявшемуся Рису с щемящим чувством тоски, перешедшим в глубокое отчаяние. Когда они той ночью мчались обратно в Греттон, его сильные руки заботливо придерживали ее, и она подумала, что с радостью осталась бы с ним навсегда. Она так устала от всего пережитого, что едва держалась на ногах, и Питер подал ей руку, чтобы она оперлась на нее, пока Рис разговаривал с ее матерью. Затем он уехал, и ее отвели в дом, где уже ждала верная Гвенни. Бабушка распорядилась, чтобы ванну перенесли к ней в комнату и наполнили горячей водой, куда бабушка добавила немного розового масла, что, по ее мнению, должно было успокоить внучку, потрясенную предательством человека, которому она помогала и которого защищала. Да, сэр Рис Гриффит был, как всегда, прав: сколько раз он говорил ей, что Мэйнарда надо остерегаться! Филиппа с удовольствием погрузилась в пахнущую розами горячую воду, и мать помогла ей вымыть густые длинные волосы. Потом они с Гвенни намылили ее мылом домашнего приготовления, ополоснули чистой теплой водой и закутали в тяжелые полотенца, привезенные с Востока. Филиппу посадили у камина, в котором весело потрескивали дрова, и Гвенни расчесала своей хозяйке еще влажные волосы и одела ее в ночную сорочку. Но хотя в комнате было жарко, Филиппа долго не могла согреться. Графиня велела Гвенни идти спать на свой топчан, а Филиппу отвела к себе в комнату и уложила в свою постель. Наконец Филиппа забылась тревожным сном, освободившись от ужасов ночной схватки, когда у нее на глазах погибли Роджер Хильярд и его солдаты.

На следующий день она немного успокоилась и рассказала матери, что произошло в ту страшную ночь, поделившись с ней своими переживаниями об отце и Ричарде Элларде.

– Не волнуйся, дорогая.