|
Бюсси рад бы ответить, но знает, что для него это невозможно. Глаза его застилает ледяной туман, и словно тысячи острых иголок впиваются в кончики пальцев. - Неужели рана смертельна? - слышит он все тот же нежный голос, исполненный такого горестного сочувствия, что у Бюсси выступают на глазах слезы, теперь уже он не сомневается - голос принадлежит даме с портрета. - Еще не знаю, сударыня, минуту терпения, и я отвечу на ваш вопрос, - говорит молодой мужчина, - а пока что он опять сознание потерял. И это было все, что смог разобрать Бюсси, ему еще показалось, что он слышит удаляющееся шуршание юбки, потом ему, словно раскаленным железом, пронзили бедро, и последние искры сознания, еще тлевшие в его мозгу, разом потухли. Впоследствии Бюсси никак не мог определить, какое время продолжался его обморок. Когда он очнулся, холодный ветер обдувал ему лицо, слух царапали какие-то хриплые и крикливые голоса. Он открыл глаза - посмотреть, не фигуры ли это с гобеленов пререкаются с фигурами на потолке, и, рассчитывая найти портрет на месте, завертел головой в разные стороны. Но не было ни гобеленов, ни потолка, да и сам портрет исчез бесследно. Справа от Бюсси стоял мужчина в серой блузе и повязанном вокруг пояса белом, замаранном кровью, переднике, слева монах из монастыря святой Женевьевы, склонившись, поддерживал ему голову, прямо перед Бюсси какая-то старуха бормотала молитвы. Блуждающий взор молодого человека вскоре остановился на возвышавшейся впереди каменной стене, скользнул вверх по ней, измеряя высоту, и раненый узнал Тампль, угловую башню Бастилии. Холодное, блеклое небо над Тамплем робко золотили первые лучи восходящего солнца. Бюсси лежал просто-напросто на улице или, вернее, на краю рва, и этот ров был рвом Тампля. - Ax, благодарю вас, добрые люди, что взяли на себя труд принести меня сюда, - сказал Бюсси. - Мне не хватало воздуху, но ведь можно было открыть окна в комнате, мне было куда покойнее там - на моей постели с белыми с золотом занавесками, чем здесь - на сырой земле. Ну да, не в этом дело...У меня в кармане, если только вы не позаботились сами расплатиться с собой за свои труды, что было бы весьма предусмотрительно с вашей стороны.., так вот у меня в кармане найдется десятка два золотых экю. Они ваши, друзья мои, забирайте их. - Но, сиятельный господин, - сказал мясник, - мы вовсе не переносили вас сюда, вы лежали здесь, на этом самом месте, мы шли мимо рано утром и увидали вас. - Вот дьявол, - выругался Бюсси, - а молодой лекарь тут был? Присутствующие переглянулись. - Все еще бредит, - заметил монах, сокрушенно качая головой. Затем он обратился к Бюсси: - Сын мой, я думаю, что вам подобало бы исповедаться. Бюсси испуганно посмотрел па монаха. - Тут не было никакого лекаря, наш бедный, добрый молодой человек, - запричитала старуха. - Вы лежали здесь, один-одинешенек и холодный, как покойничек. Гляньте, вокруг вас все снежком запорошило, а под вами земля черная. Бюсси почувствовал боль в боку, вспомнил, что получил удар шпагой, просунул руку под плащ и нащупал перевязь, а под ней - на ране носовой платок, па том самом месте, куда он его подложил накануне. - Ничего не понимаю, - сказал он. Воспользовавшись полученным разрешением, все, кто стоял около Бюсси, не мешкая, поделили между собой содержимое кошелька, осыпая его владельца громкими выражениями сочувствия. - Ладно, - сказал Бюсси, когда дележка закончилась, - все это прекрасно, друзья мои. |
