Виссарион Белинский. Грамматические разыскания. В. А. Васильева…
ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗЫСКАНИЯ. В. А. Васильева. 1) О букве ё. 2) Об образовании имен уменьшительных рода мужеского и женского. Санкт-Петербург. В тип. Конрада Вингебера. 1845. В 8-ю д. л., 65 стр.
Появление книжки г. Васильева очень порадовало нас. В самом деле, давно бы уже пора приняться нам за разработывание русской грамматики. А то – ведь стыдно сказать! – грамматика полагается у нас в основание учению общественному и частному, – а, между тем у нас нет решительно ни одной удовлетворительной грамматики! И как же бы могла она явиться у нас, когда теория языка русского почти не начата, и для грамматики, как систематического свода законов языка, не приготовлено никаких данных? Оттого, если сличить две русские грамматики разных составителей, например, грамматику г. Греча с грамматикою г. Востокова[1 - Грамматика П. П. Греча – «Практическая русская грамматика» (1-е изд. – СПб., 1327; 2-е исправл. изд. – 1834); грамматика Востокова – «Русская грамматика А. X. Востокова, по начертанию его же сокращенной полнее изложенная». СПб., 1831; (см. рецензию на 6-е изд. ее в наст. т.). По принципам описания и по конкретным рекомендациям эти грамматики во многом противоположны. Грамматика Греча, при относительном богатстве представляемых в ней фактов языка, склонна к жесткой нормативности и регламентации, описание фактов нередко носит схематический характер. Греч придерживался стилистических норм карамзинской школы. Востоков, опираясь на ломоносовские традиции исследования грамматического строя русского языка, широко охватывал стилистически различные особенности живого языкового употребления.], – подумаешь, что каждая из них рассуждает об особенном языке или что они отделены одна от другой большим промежутком времени. Каждый пишущий в России руководствуется своею собственною грамматикою; нововведениям, этимологическим, синтаксическим и орфографическим, нет числа и меры: всякий молодец на свой образец! И между тем, несмотря на вопли некоторых старых писак против этой грамматической анархии, в которой они видят злоупотребление и чуть не разбой, – при настоящем положении русского языка, эта грамматическая анархия неизбежна и необходима – даже полезна и благотворна… Русский язык еще не установился, – и дай бог, чтоб он еще как можно долее не установился, потому что чем дольше будет он установляться, тем лучше и богаче установится он. Есть люди, которые верят, или только делают вид, что верят, будто Карамзиным русский язык совершенно утвердился и дальше идти не может: много благодарны за этот язык-скороспелку, которому только без году неделя, а он уж и состарелся! Как один из замечательнейших моментов развития русского языка, мы принимаем карамзинский язык с любовию, уважением, благодарностью и даже, если хотите, с удивлением; но нам и даром не нужно карамзинского языка, если в нем должно видеть совершенно установившийся язык русский… Мы думаем, что если Крылов и обязан Карамзину чистотою своего языка, то все же язык Крылова во сто раз выше языка Карамзина, по той простой причине, что язык Крылова до nec plus ultra[1 - крайних пределов (лат.). – Ред.] язык русский, тогда как язык Карамзина только в «Истории государства Российского» обнаружил стремление быть языком русским, а до тех пор обнаруживал стремление только не быть славяно-латинско-немецким, или ломоносовским языком (что и было со стороны Карамзина великою заслугою). Но сфера языка Крылова сама по себе довольно ограничена, и потому не в ней русский язык мог достичь своего установления и не на басне остановиться. Ему надо было идти, и он пошел вперед содействием Жуковского, Батюшкова, Гнедича, самого Карамзина, который в своей «Истории государства Российского» говорил совсем другою манерою, нежели прежде, – правда, манерою еще более искусственною, но зато и более полезною для успеха русского языка. |
