– Меня зовут Цун, – сказал он. – Я назначен мастером Межань Кваад помогать тебе сегодня в твоей славной работе.

Нен Йим скептически сплела щупальца.

– Наставница не говорила ни о каких ассистентах, – заметила она. – Она должна была сама встретиться со мной.

Деланно-непринужденный ответ Цуна был опять на грани нахальства:

– Мастер Межань послала меня, адепт, чтобы обьяснить, что она сегодня будет медитировать, а не работать. Ее опухоль Ваа должна быть удалена в следующем цикле, и она хочет посвятить эти последние периоды созерцанию своей боли.

– Я поняла. Считай, что твое сообщение доставлено. Но откуда мне знать, что это ее распоряжение?

В глазах Цуна вспыхнули озорные огоньки.

– Должен сказать, – промурлыкал он, – что это честь для меня. Я очень хотел с тобой встретиться, адепт Нен Йим.

Его слова произвели странный эффект. Нен Йим почувствовала, как ее шею охватывает тепло. Не было ли это еще каким-то побочным эффектом опухоли Ваа? Она приказала парику не шевелиться.

– О? – произнесла она.

– Да. Я когда-то жил в одной комнате с вашим другом. С Йакуном.

На этот раз, чтобы скрыть эмоции, Нен Йим пришлось скрутить щупальца в жгут. Опасна и болезненна была эта история и слова, которые в ней упоминались.

– Йакун? – сказала она, как бы вспоминая, что где-то слышала это имя. – Он был инициатом из домена Кваад на “Баану Коре”?

Цун кивнул:

– Да. Он как-то представил меня тебе, когда вы вместе работали в прудах по разведению мернипов.

– Это было до его ереси, – сказала Нен Йим.

– Да, – подтвердил Цун. – До того, как его забрали.

– Значит, нечего о нем говорить, – ответила Нен Йим. – Ибо он был еретик, и вспоминать его не должно. Я прощаю тебе твои слова. На этот раз.

Цун преклонил колени.

– Я хорошо его знал, адепт Нен Йим, в дни после твоего назначения на другой “летающий мир”. Он часто говорил о тебе. Часто говорил, что хотел бы получить от тебя весточку. Особенно перед самым концом.

Язык и щупальца Нен Йим оставались неподвижными, как безжизненный камень, но она вспомнила. Вспомнила, как услышала новость об обвинении Йакуна и принесении его в жертву. Вспомнила запретные мгновения наедине с ним и свои напрасные мольбы Йун-Тксиину и Йун-К'аа защитить его.

О том, как она старалась вообще не думать о нем.

Должно быть, Цун понял ее душевное состояние, или же парик выдал ее, но сквозь новую вспышку боли, застлавшую взор, она увидела, что он все знает.

– Я не хотел тебя расстраивать, – сказал он. – Просто мастер Межань Кваад попросила меня сказать тебе, что я знал его, что он был моим лучшим другом.

Боль отпустила так же внезапно, как и пришла. “Его прислала Межань Кваад, – подумала Нен Йим, и тревога ее отступила. – Таким образом она передает, что я должна ему доверять. Йакун был еретиком. Моя наставница – еретичка. И Цун тоже.” – Инициат Цун, – строго промолвила она. – Я же сказала, что мы не должны говорить об этой личности. Я все поняла. А теперь давай я покажу тебе нашу работу.

Глаза джиидай были расфокусированы; в ее взгляде больше не горела ярость хищного зверя. Теперь она проводила долгие часы, уставившись в ничто, и на лице ее застыло недоуменное выражение.

– Она выглядит оглушенной, – заметил Цун.

Нен Йим знаком приказала виварию сделаться непроницаемым для звука.

– Она слышит нас, и она знает язык богов. Даже в таком состоянии она может запомнить все, что мы говорим. Или ничего.

– Она под наркотиком?

– Нет.