– Пока достаточно моей крови в твоих ушах? – спросил Рапуунг низким, холодным голосом.

– Еще один вопрос. Воин, которого мы только что встретили. Часть твоего имени такая же, как у него.

– Как и должно быть. Он мой родич по яслям.

– Твой брат?

Рапуунг слегка наклонил голову в знак подтверждения.

– Мы сейчас пойдем к исполнителю. Я предположу, что ты раньше работал на расчистке полей для выращивания светляков. Эти рабы живут дольше всех. Мы встретимся, когда мне удастся это организовать, не навлекая подозрений. Играй свою роль. Не фальшивь. Используй свои способности, чтобы найти место, где держат другую джиидай. Мы увидимся снова где-то через семь дней. До того мы не обменяемся ни единым словом. Наблюдай за другими рабами. Разговаривай как они или вообще не разговаривай. А теперь идем.

Йуужань-вонг выглянул наружу, после чего вышел из домика, волоча Энакина за руку. Похоже, никто ничего не заметил. Вместе они направились к самому большому зданию, незаметные среди прочих рабов и «отверженных».

По крайней мере, Энакин на это надеялся.

ГЛАВА 24

Острая боль пронзила череп Энакина с такой силой, что ноги его подогнулись. Он упал на колени на черный лесной грунт, ощупывая голову в поисках раны. Было такое ощущение, будто лоб разрублен от челки до переносицы. Кровь щипала глаза и переполняла нос.

Но, когда Энакин поднес руки к глазам, ладони были чистые. Обветренные, покрытые волдырями, натертые – несколько дней он выдергивал из земли грубые сорняки – но не окровавленные.

Энакин опять осторожно потргал голову. Боль продолжала пульсировать, но теперь он почувствовал под пальцами неповрежденную плоть.

– Ты! Раб! – сообщил тизовирм в ухе, несомненно, переведя грубую ругань кого-то из охранников. Коралловый отросток слегка уколол Энакина в шею, и он понял, что ему приказано лечь. Он повалился на землю, как бревно, и стал судорожно дергаться. Это было несложно… при той боли, что уже гнездилась в его голове.

Когда Энакин решил, что уже достаточно отыграл свою роль, он встал на колени и вновь принялся за работу. Хватаясь за стебли обветреннымим, ободранными руками, он выдергивал траву с корнем.

Йуужань-вонги не желали видеть у себя никаких машин, даже таких простых, как мотыга. Кроме рабов, у них были биотические методы расчистки полей, но они, похоже, решили сперва извести всю свою рабсилу.

Взяться за стебель, расшатать его, вытянуть из земли. В десятимиллиардный раз.

Боль все еще гудела в черепе, понемногу отступая. Энакин начал различать детали в хаотических сполохах.

Это было не его лицо, не его кровь, не его боль. На самом деле резанули Тахири. Она была вся в шрамах, как йуужань-вонг.

Это было уже слишком. После ее захвата Энакин периодически улавливал ее боль. Иногда это было словно зуд, иногда – как горящий метанол, вылитый на нервы. Но на этот раз было что-то настоящее, глубокое. Энакин ощущал ее дыхание и ее соленые слезы. Он как будто снова держал ее за руку, как в тот последний момент мира и покоя, которым они наслаждались вместе.

Вот только она была вся в крови, а он здесь занимался вырыванием сорняков. Если бы меч был исправен…

Но это уже проблема, верно? Или одна из них. И до встречи с Рапуунгом оставалось еще несколько дней.

– Раб! – амфижезл легонько хлестнул Энакина по спине, и ему пришлось собрать все свое самообладание – так хотелось прыгнуть на охранника, отобрать у него амфижезл и поубивать всех йуужань-вонгов в поле зрения.