– Когда мы найдем другую джиидай, мы найдем и мою месть.

Холодок в голосе Рапуунга всколыхнул смутные опасения в глубине сознания Энакина.

– Твоя месть – она ведь не против Тахири? – спросил он. – Если да, скажи мне сейчас.

Рапуунг продемонстрировал зубы в зловещей усмешке:

– Если бы я хотел отомстить твоей джиидай, достаточно было бы оставить ее формовщикам. Ничего не может быть хуже, чем оказаться под пальцами Межань Кваад.

– Межань Кваад?

– Не повторяй это имя! – зарычал Рапуунг.

– Но ты только что назвал его!

– Если ты еще раз его повторишь, я убью тебя.

Энакин выпрямился.

– Рискни, – тихо сказал он.

Мускулы Рапуунга напряглись, искалеченные губы задергались. Он снова стал похож скорее на опасное, ядовитое животное, чем на разумное существо. Затем воин с шумом выдохнул воздух:

– Здесь я знаю, что нам лучше всего делать. Ты должен научиться меня слушаться. Как бы ты без меня проник внутрь периметра базы? Но дальше будет еще опаснее. Ты должен примириться с моими командами. Более того, чем дольше мы будем спорить, тем больше вероятность, что нас накроют здесь и сейчас. Наше счастье, что сюда еще никто не заглянул. Ты прошел через ноздри этого зверя, но без меня ты не выживешь, чтобы спасти ее, пока ее сердце бьется. “Возможно, он прав, – подумал Энакин. – Самолюбие – не черта джедая”. Рапуунг своими словами колол его самолюбие, а он извивался, как лекку тви’лека. Ему даже показалось, что он слышит укоризненные голоса Джейсена и дяди Люка.

– Извиняюсь, – сказал Энакин. – Ты прав. Что мы будем делать дальше?

Рапуунг коротко кивнул:

– Дальше мы сделаем из тебя раба.

Энакин думал, что уже прошел через некоторые неприятности, но он оказался абсолютно не готов к этому новому испытанию. Он должен был позволить Вуа Рапуунгу имплантатировать ему коралловый нарост. Имплантат выглядел в точности как те противные, покрытые язвами наросты, которые джедай видел на бессчетном количестве йуужань-вонгских рабов. Он видел и чувствовал, как из-за этой заразы разумные существа теряли рассудок, истончались и исчезали в Силе, становясь бессмысленными марионетками йуужань-вонгов.

– Он не настоящий, – сказал Вуа Рапуунг, – Но ты должен вести себя так, будто он настоящий. Ты должен выполнять определенные команды. “Откуда ты знаешь, что это не обман? – кричал Энакину его здравый смысл. – Откуда ты знаешь, что все это от начала до конца не было единым планом, заставившим тебя примаршировать на базу формовщиков и добровольно сдаться с потрохами?” У него опять возникло ощущение, будто глаза его ослепли, язык отрезан, а нервы пальцев онемели. Не было абсолютно никакого способа узнать, о чем думает Вуа Рапуунг.

Но почему-то было непохоже, что изуродованный воин таким образом доигрывает искусно составленную шараду.

– Значит, я должен вести себя как бессмысленный болван?

– Нет. Мы уже не прививаем эту форму ограничителя большинству рабочих невольников. Выяснилось, что он слишком изнуряет их. Какая польза от раба, который умирает или становится слабоумным? Имплантат всего лишь гарантирует, что тебя можно при необходимости приструнить. Если почувствуешь зуд, симулируй боль и паралич. Если будет действительно больно, симулируй смерть.

– Понял.

Так что Энакин позволил йуужань-вонгскому воину воткнуть эту штуку в свое тело, стараясь не морщиться, когда она укоренялась. Он сконцентрировался на распознании первого же признака – любого признака – того, что его воля ушла от него.