Превозмогая боль, Джордж дошел до полицейских.

— Нам нужна «Скорая помощь», — сказал он. — Может быть две.

Более молодой из двух полицейских в форме вперил на него взгляд.

— Что ты сказал?

— Этим людям нужна медицинская помощь, — сказал он. — Вызовите «Скорую».

По взгляду полицейского можно было понять, что он пришел в ярость. Джордж понял, что совершил ошибку, сказав белому, что надо делать. Более пожилой полицейский сдержал своего коллегу.

— Оставь это, оставь. — А потом сказал Джорджу. — «Скорая» уже едет, парень.

Несколькими минутами позже прибыла «скорая» по размерам небольшого автобуса, и участники рейса начали помогать друг другу войти в нее. Но когда подошли Джордж и Мария, водитель рыкнул.

— А вы куда?

Джордж с удивлением посмотрел на него.

— Что?

— Это «Скорая» для белых, — сказал водитель. — Не для негров.

— Что за чертовщина?

— Ты мне не груби, парень.

Белый участник рейса, уже сидевший в карете «Скорой помощи», вышел из нее и сказал водителю:

— Ты должен всех отвезти в больницу. Белых и черных.

— Эта «Скорая» не для негров, — упрямо повторил водитель.

— Без наших друзей мы не поедем.

Белые участники рейса начали выходить из «Скорой» один за другим.

Водитель остолбенел. Он окажется в глупом положении, сообразил Джордж, если не вернется с места происшествия без пациентов.

Подошел более пожилой полицейский и сказал:

— Лучше забери их, Рой.

— Как скажешь, — ответил водитель.

Джордж и Мария сели в «Скорую».

Когда они стали отъезжать, Джордж посмотрел назад на автобус. Шлейф дыма тянулся от оставшегося черного остова, из которого торчали опаленные огнем стойки крыши, как ребра мученика, сожженного на костре.

Таня Дворкина вылетела из Якутска, самого холодного города в мире, после раннего завтрака. Она летела в Москву на «Ту-16» советских ВВС. Кабина была рассчитана на полдюжины военных, и конструктор не заботился о комфорте для них — сиденья были сделаны из перфорированного алюминия, и звукоизоляция отсутствовала. Полет длился восемь часов с посадкой для заправки горючим. Поскольку разница во времени между Москвой и Якутском составляла шесть часов, Таня прибыла на место к завтраку.

В Москве было лето, и тяжелое пальто и меховую шапку она несла в руках. На такси она доехала до Дома правительства, многоквартирного здания для московской привилегированной элиты. В гнс вместе с матерью Аней и братом — близнецом Дмитрием, которого всегда называли Димка она занимала большую квартиру с тремя спальнями.

Но, как говорила ее мать, большая — это только по советским меркам. В Берлине, где мама жила ребенком, когда дед Григорий работал дипломатом, у них были еще более просторные апартаменты.

В это утро в квартире было тихо и пусто — мама и Димка уже ушли на работу. Поскольку стояла теплая погода, их верхняя одежда — Димкин черный плащ и мамин твидовый пиджак — висела в прихожей на гвоздях, вбитых Таниным отцом четверть века назад. Таня повесила пальто между их одеждой и поставила чемодан в своей спальне. Она не рассчитывала застать родных дома, и все — таки пожалела, что их нет, иначе мама приготовила бы ей чай, а Димка слушал бы о ее приключениях в Сибири. Она думала пойти к дедушке и бабушке Григорию и Катерине Пешковым, которые жили на другом этаже в том же здании, но решила, что у нее нет времени.