Внутри остекленного командного пункта разговаривал по телефону офицер, отчаянно размахивая руками. Налево и направо от КПП по Кох-шрассе в обоих направлениях тянулась ненавистная стена. Лили почувствовала противный спазм в животе. Это было сооружение, которое на полжизни раскололо ее семью, почти ни разу не соединявшиеся. Она ненавидела стену даже больше, чем Ганса Гофмана.
— Кто-нибудь пытался пройти на другую сторону? — громко спросила Лили.
Женщина, стоящая рядом с ней, сердито отозвалась: Они не пропускают. Говорят, что нужна виза из полиции. Я ходила в полицию, и они ничего об этом не знают.
Месяц назад эта женщина пожала бы плечами на эту типичную бюрократическую неразбериху и ушла бы домой, но сегодня дела обстояли иначе. Она все еще находилась здесь, недовольная, и протестовала. Домой никто не уходил.
Люди вокруг Лили начали скандировать: «Открывайте! Открывайте!»
Когда они начали протискиваться назад, Лили показалось, что она слышит скандирование с другой стороны. Она напрягла слух. Что они выкрикивают? И она разобрала: «Идите к нам! Идите к нам!» Она поняла, что западные берлинцы, должно быть, тоже собираются у КПП.
Что теперь будет? Чем все это закончится?
По Циммер-штрассе к КПП подъехала вереница из полдюжины фургонов, и из них вышли 50–60 пограничников.
Вернер, стоящий рядом с Лили, мрачно сказал:
— Подкрепление.
* * *
Взволнованные и напряженные, Димка и Наталья сидели на черных кожаных стульях в кабинете Горбачева. Его стратегия, позволяющая восточноевропейским сателлитам идти своей дорогой, привела к острейшему кризису. Это могло быть либо опасно, либо безнадежно. Возможно, и то и другое.
Для Димки вопрос, как всегда, заключался, в каком мире будут расти его внуки. Григорий, его сын от Нины, уже был женат. Дочь Димки и Натальи — Катя училась в университете. В ближайшие несколько лет у них, вероятно, будут дети. Что для них уготовило будущее? Действительно ли покончено со старомодным коммунизмом? Димка пока этого не знал.
Он сказал Горбачеву:
— Тысячи людей собираются у контрольно-пропускных пунктов у Берлинской стены. Начнутся беспорядки, если восточногерманское правительство не откроет ворота.
— Это не наша проблема, — сказал Горбачев. Это звучало как заклинание. Он всегда говорил так. — Я хочу поговорить с канцлером Колем.
— Сегодня он в Польше, — заметила Наталья.
— Свяжитесь с ним но телефону как можно скорее — не позднее чем завтра. Я не хочу, чтобы он начал вести речь о воссоединении Германии. Это только вызовет обострение кризиса. Открытие стены — это, вероятно, единственная дестабилизирующая проблема, с которой Восточная Германия может сейчас справиться.
Он совершенно прав, подумал Димка. Если открыть границу, объединение Германии будет не за горами, но сейчас лучше не поднимать этот жгучий вопрос.
— Я сейчас свяжусь с западными немцами, — сказала Наталья. — Что-нибудь еще.
— Нет, спасибо.
Наталья и Димка встали. Горбачев все еще не сказал им, что делать с обостряющейся обстановкой у Берлинской стены. Димка спросил:
— Что, если позвонит Эгон Кренц из Восточного Берлина?
— Не будите меня.
Димка и Наталья вышли из кабинета.
За дверью Димка сказал:
— Если он в ближайшее время что-то не предпримет, будет слишком поздно.
— Слишком поздно для чего? — спросила Наталья.
— Слишком поздно, чтобы спасти коммунизм.
* * *
Мария Саммерс приехала к Джеки Джейкс в округ Принс Джорджес навестить своего крестника Джека. |