Фредерик смотрел на ее вьющиеся волосы и глаза цвета лаванды. В лесу не растет лаванда.

— Почему у нас с тобой ничего не вышло, Мари? — проигнорировав ее вопрос, спросил он. — Почему ты выбрала этого Дэвида из Ирландии? Ведь он так плохо обращался с тобой. Я не знаю всех деталей, ты мало что рассказывала, но…

— Фредерик! — Мари взяла его за руку. — Фредерик, я люблю тебя. Ты очень много для меня значишь. И можешь поверить, я тысячу раз раскаивалась, что… но я не осмеливалась… а потом, после Дэвида, был неподходящий момент.

Фредерик почувствовал во рту привкус крови.

— Не осмеливалась? Почему ты не осмеливалась на это со мной, но осмелилась с Дэвидом и чуть не осмелилась с Карлстеном, который сидел рядом с тобой на похоронах?! Ты же видела его первый раз в жизни! Причем на похоронах его отца, к смерти которого мы все трое причастны! Вот это действительно неподходящий момент. А для тебя он оказался очень даже подходящим, чтобы снова влюбиться!

— Ни в кого я не влюбилась. Просто сидела и болтала с симпатичным человеком. Вот и все. Это не имеет к тебе никакого отношения. И вообще, по какому праву ты так со мной разговариваешь? Откуда я могла знать, что интересую тебя, если ты меняешь подружек как перчатки? Даже скажи я «да», что бы это изменило? Возможно, я интересна тебе только потому, что между нами никогда ничего не было. Ты просто хочешь новизны в отношениях.

Фредерику стало стыдно. Унизительно спрашивать женщину, почему она выбрала не тебя.

— Неважно, — сказал он. — Мы здесь не для того, чтобы говорить об этом.

— А знаешь, о чем я думала по дороге сюда? О том, что ты — один из самых красивых мужчин, которые мне когда-либо встречались. И что чувства, которые я к тебе испытываю, — самые теплые и красивые, которые только бывают на свете. Это любовь, основанная на доверии и нежности. Вот только нужна ли она тебе?

Фредерик посмотрел на нее.

— Ты желаешь мне добра, Мари, я знаю. Прости меня. Глупо спрашивать, почему тебя не любят. Зачем унижаться? Расскажи мне лучше про новый заказ. По телефону я ничего не понял.

Мари смотрела на сцену. Женщину в длинном платье сменила пара, которая дуэтом исполняла песню на немецком. «Freundin». «Подруга». Мари вздрогнула. Нет, сейчас не время влюбляться.

— Когда похороны закончились, Анна попросила меня прийти в кафе. Если бы ты не ушел, она позвала бы и тебя. А где ты был, кстати?

— Я ушел. Не мог больше это выносить.

Мари сглотнула. Она заметно нервничала.

— Если ты видел, что я сидела рядом с сыном Эльсы, кстати, его зовут Лукас, наверное, заметил и то, что соседом Анны оказался пожилой мужчина, друг Эльсы. Его зовут Мартин Данелиус. Анна, разумеется, ему очень понравилась. Как всегда. Что в ней есть такого, чего нет в нас? — Она невольно улыбнулась, и Фредерик ответил ей улыбкой. — Этот Мартин тут же поведал Анне всю историю своей жизни. Может, потому, что его жену тоже звали Анной. То есть зовут. Они познакомились еще в школе и были счастливы вместе, хотя у них и не было детей. Но потом все изменилось. У его жены болезнь Альцгеймера, и теперь, после удара, она лежит в коме.

Мари замолчала и взглянула на сцену. «Meine beste Freundin, meine beste Freundin…» — раздавалось оттуда. «Моя лучшая подруга». Фредерик пытался понять, о чем она думает.

— Это песня о лесбийской любви, — сказал он. — Когда дружба между женщинами перерастает в нечто большее. Написана между двумя мировыми войнами. Тогда люди были куда терпимее, чем сейчас, и открыто говорили о том, о чем сейчас предпочитают шептаться.