Маркиз повернул голову в сторону дороги, когда рядом с ним остановилось ландо.

— Хеннинг, — проворчал он, кивнув, и продолжил путь.

— Какая-то дама выставила тебя на улицу, когда ее муж вернулся домой? — со смешком продолжал полный молодой человек, сделав своему кучеру знак ехать рядом с маркизом. — Позволь мне подвезти тебя.

— Благодарю тебя, но нет. Я пройдусь.

— Но…

— Я сейчас не в настроении общаться, Фрэнсис, — прервал знакомого Валентин, остатки его терпения рушились на глазах. — Доброго дня.

Хеннинг дружелюбно кивнул.

— Тогда я оставляю тебя в покое. Я видел много джентльменов с таким выражением на лице. Кучер?

Валентин остановился.

— С каким выражением? — резко спросил он.

— Выражением, которое означает, что какая-то девица вскружила им голову. Даже я сам один или два раза ощущал это. Не говоря уже…

— Никакая девица не вскружила мне голову, — прорычал маркиз. Черт, черт побери! Люцифер сейчас, должно быть, просто воет от смеха. Даже у тупоголового Хеннинга есть для него совет. — Это я кружу им головы.

— Тебе не нужно рассказывать мне об этом, — ответил Фрэнсис Хеннинг, добродушное выражение его лица слегка изменилось. — Я видел результаты. Хорошо еще, что ты разбиваешь сердца только замужних леди.

— Почему это?

— Потому что им уже слишком поздно носить по тебе траур и становиться старыми девами в твою честь.

Деверилл сомневался, что хоть кто-либо из его завоеваний когда-либо задумывался о чем-то подобном. Они переносили свое внимание на следующее завоевание — или завоевателя — точно так же, как это делал он. Точно так же…

— Отлично. — Валентин показным жестом достал карманные часы. — У меня назначена встреча. Извини.

Кивнув, Френсис снова махнул своему кучеру, оставив Валентина стоять посреди тротуара. Из всех людей, которые могли бы сказать что-то стоящее внимания, маркиз считал Фрэнсиса Хеннинга наименее вероятным кандидатом. И все же искривленная логика недоумка почти повторяла то, что ранее ему прокричала Элинор.

Но все это не имело смысла. Она должна ошибаться. Что бы она ни говорила, ни одна девица никогда не использовала его. Мысль о том, что Элинор утверждала, что она проделала это с ним — просто использовала его для того, чтобы получить свое приключение — была смехотворной. И приводила его в бешенство.

Он не был каким-то там племенным быком, которого коровы находят, когда никого лучшего нет поблизости, а затем отправляют обратно на пастбище, когда закончат с ним. Все происходит совсем наоборот. Все это знали. Он это знал.

От Элинор Гриффин было слишком много неприятностей. Другие женщины называли его бесчувственным или жестоким, но они никогда не называли его никчемным. И услышать от нее обвинение в этом было более… раздражающим, чем он мог когда-либо ожидать.

И только из-за того, что первоначальная причина искать ее компании была принуждением с чьей-то стороны, Элинор не стоило пренебрегать значимостью испытанного ею приключения. Она выбрала его, и Валентин предоставил ей возможность получить то, чего она хотела. Даже если бы у него не было обязательств перед Мельбурном, он все равно сделал бы то же самое.

Валентин нахмурился. Это не могло быть правдой. Если бы он каким-то чудом угодил в эту ситуацию, не зная ее братьев, не имея обязательств держать ее в относительной безопасности, то маркиз устроил бы ее приключение таким образом, чтобы оно отражало как можно больше того, что он хотел от нее. И в это приключение бы входило значительно больше секса и гораздо меньше внимания к тому, что, как Элинор утверждала, она ищет.