— Что? — громко спросил он себя, нахмурившись. Откуда взялась эта мысль? Мужчина недостаточно хорош для какой-то женщины? Такой женщины не существует. За исключением того, что она, несомненно, существовала.

— Хоббс, — спросил маркиз, когда дворецкий открыл для него парадную дверь Корбетт-Хауса, — знаем ли мы каких-нибудь молодых, привлекательных холостяков, которые могут понравиться молодой леди, ищущей приключений?

— Вы, милорд, подойдете, — немедленно ответил Хоббс, принимая его сюртук, шляпу и перчатки и ногой закрывая дверь.

Валентин фыркнул.

— Я сказал «молодые». Мне уже тридцать два. И я, вероятно, забыл добавить к списку «правильного поведения».

— Ох. В этом случае, лорд Закери или лорд Шарлемань? Граф Эвертон? Роджер Нолевилл? Стивен Кобб-Хардинг? Томас Честерфилд? Томас Атертон? Лорд Вэрфилд? Джон Фиц…

— Вполне достаточно, — прервал его Валентин. — Ты мог бы ответить на мой вопрос такими словами как «очень много, милорд» или «почти дюжину, милорд». Я не просил долго и скучно перечислять мне их имена.

— Мои извинения, милорд. Есть очень много молодых джентльменов, которые подходят под это описание, милорд.

— Убирайся прочь.

Хоббс поклонился и направился по боковому коридору в сторону жилых помещений для прислуги.

— Немедленно, милорд.

— Подожди минуту.

Дворецкий спокойно повернулся, его невозмутимое выражение лица не изменилось.

— Да, милорд?

— Есть какие-нибудь новости?

— Вы получили очень много писем и визитных карточек, милорд.

— Неужели ты и Мэттьюз объединились, чтобы прикончить меня, доведя до удара?

— Я не был осведомлен о том, что ваш камердинер пытается прикончить вас, милорд. Я поговорю с ним об этом.

Ага, значит, они работают по отдельности, во всяком случае, работали до этого момента.

— Письма и визитные карточки от кого, Хоббс?

— Леди Френч, леди Дюмон, леди Кастер, мисс Энн Янг, леди Элинор, леди Бетенридж, леди Филд…

— Спасибо, Хоббс. — Валентин прервал свое отступление вверх по лестнице. — Ты сказал «леди Элинор»?

— Да, милорд.

Его сердце пропустило удар, а затем начало стучать еще чаще, чтобы компенсировать остановку.

— Визитная карточка или письмо?

— Письмо.

— Я возьму его.

Дворецкий вернулся к своему месту и вытащил письмо из кипы корреспонденции, разбросанной по боковому столику и подносу. Поднявшись по ступенькам к Валентину, Хоббс вручил ему послание.

— Будут еще какие-то приказания, милорд?

— Нет. А сейчас уходи прочь.

— Да, милорд.

— И меня нет дома ни для кого, кроме Гриффинов. Если только это не Мельбурн. Если герцог нанесет визит, то я сбежал в Париж.

— Да, милорд.

Валентин укрылся в маленьком кабинете, примыкавшем к его личным комнатам, и уселся там за стол. Он положил письмо перед собой, выровняв его так, чтобы оно было параллельно поверхности стола из красного дерева. А затем маркиз долго его разглядывал.

Предвкушение, циркулирующее внутри него, было новым ощущением. Он не привык вкладывать столько… ожиданий в незначительную записку, в послание от какой-то девчонки, но его руки дрожали, когда он поднес письмо к своему лицу.

Слабый запах лаванды практически указывал ему путь в Гриффин-Хаус к Элинор.

— Господи Иисусе.