Глава пятнадцатая

Служба была в самом разгаре. Чтобы не привлекать к себе внимания, я тихо скользнул на заднюю скамью, взял с подставки книгу в черной обложке и нашел нужное место.

Сегодня он показался мне намного выше, чем в прошлую встречу, — может быть, потому, что стоял на кафедре. Властным, громким голосом он читал из Библии:

— «И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства.

Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли.

Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господъ, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои».

Во внутреннем помещении церкви, способном вместить человек триста, не меньше, находилось около восьмидесяти прихожан. Большинство — моего возраста или чуть постарше, и лишь некоторые пришли с детьми. Так или иначе, все присутствующие внимали суровому голосу священника с должным благоговением.

— «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе».

Возможно, сегодня на службу собралось больше народу, чем обычно: ведь их приходский священник только что перенес огромную личную трагедию. Так как со времени случившегося никаких служб не проводилось, сейчас они впервые могли лицезреть его. Что привело их сюда? Любопытство? Сочувствие к горю отца? И что удержало дома остальных прихожан? Холодная, промозглая погода?

— «Не убий».

До чего же все-таки заповеди Божьи определенны! Как спорить с такой очевидной истиной?

— «Не прелюбодействуй… Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».

Я растер пальцами виски, чтобы прогнать начинающуюся головную боль и сосредоточиться. Интересно, он меня видит? Да нет же! Куда ему — в очках с такой сильной диоптрией! К тому же я сижу в самом последнем ряду, да еще сбоку.

— «Иисус сказал ему: „Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим“. Сия есть первая и наибольшая заповедь; Вторая же подобная ей: „Возлюби ближнего твоего, как самого себя“; На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки».

Мы поднялись и хором запели псалом.

Служба продолжалась более часа. Ближе к концу Вэндерпол цитировал Исайю из Ветхого Завета и Марка из Нового. Потом мы снова пели псалмы и повторяли молитвы, вслед за чем служки стали собирать пожертвования. Я положил на блюдо пять долларов.

Проповедь свою, как и обещалось заранее, Вэндерпол посвятил благим намерениям и дороге в ад. Я не вслушивался в его слова, потому что снова предался размышлениям на главную тему, которая так мучила меня в последнее время и о которой я говорил вчера Трине.

Лишь краем уха я слышал слова Вэндерпола о том, что все благие намерения человека тщетны, если преследуют богопротивные цели.

Когда он закончил, мы поднялись со своих мест, он простер над нами руки, и широкие рукава облачения взмыли, как крылья огромной, невиданной птицы. Громким голосом, отдающимся под сводами церкви, он благословил свою паству на добрые дела.

У выхода люди выстроились в очередь, чтобы пожать священнику руку и обменяться парой слов. Я встал в самый конец. Увидев меня, Вэндерпол растерянно замигал.