Я вспомнил о своем предыдущем визите в Англию в 1940 году, когда меня перехитрила Дайна Слейд, мой старый враг.

— У меня такое чувство, что, как только я ступлю на английскую землю, со мной случится что-то неприятное, — сказал я.

— Чепуха! — твердо возразила Алисия и заговорила о каюте, заказанной для нас на пароходе. Казалось, она предвкушает удовольствие от путешествия, но я знал, что она любит Европу не больше меня и очень волнуется перед отъездом.

— Итак, ты отправляешься в Европу в одной каюте со своей женой! — сказала Тереза, когда я, наконец, в общих чертах рассказал ей о предстоящем путешествии. — Замечательно! Я должна со смиренной улыбкой наблюдать, как ты собираешься во второй медовый месяц?

— Ничего подобного не произойдет! — возразил я, очень довольный таким проявлением ее чувства собственности. — Конечно, у нас будет общая каюта, для сохранения видимости, но у нас раздельные кровати.

— Это правда? — сказала Тереза. — Ну ладно, желаю хорошо провести время, и если ты, вернувшись, не полезешь ко мне в постель, я почувствую неладное!

— Я запомню это! — обещал я, чувствуя особый прилив благодарности к ней, и подумал, как мне с ней повезло: мы до сих пор так хорошо ладим, хотя прошло уже больше четырех лет, как мы вместе. Изредка я думал, а верна ли она мне, но приходил к заключению, что, при ее неупорядоченности, я давно бы это обнаружил. Несомненно, она по-прежнему меня любила. И я с годами все больше к ней привязывался.

— Пока, Тереза, — сказал я ей накануне отъезда. — Веди себя хорошо.

— И ты, красавчик! Не трахай никого направо и налево.

Мы поцеловались с умеренной страстностью и расстались.

Я вздохнул. Впереди маячила Европа, холодная и неприветливая, как айсберг, и, стараясь не думать, что я такой же обреченный, как знаменитые жертвы айсберга с «Титаника», я приехал на Пятую авеню и отправился спать, захватив последний выпуск лондонской «Таймс».

Глава четвертая

Алисия взяла с собой в путешествие только одну горничную, а я — двух помощников, камердинера и телохранителя. Я не люблю неожиданностей во время путешествий, и поэтому благодаря помощникам, имеющим дело с утомительными мелочами, камердинеру, гарантирующему безукоризненность моей одежды, и телохранителю, пресекающему любое нежелательное вторжение прессы, действующей по заданию или просто из любопытства, мое путешествие в Европу прошло без осложнений.

Меня никто и ничто не беспокоило. Алисия втайне, быть может, сожалела, что спит в одной каюте со мной, но я постарался соблюсти приличия. Однако каюта была столь большой и две односпальные кровати стояли так далеко друг от друга, что мы оба быстро успокоились. Вскоре я даже почувствовал себя счастливым; после нескольких лет отдельных спален спать так близко к ней снова казалось мучительно возбуждающим. Разумеется, я знал, я никогда не должен огорчать ее неразумными предложениями, но я исподтишка наблюдал, как она расчесывает волосы или прихорашивается перед зеркалом, и думал, как она прекрасна. Мне казалось, что я вижу ее снова после долгой разлуки, и чем дальше мы удалялись из Нью-Йорка, тем более фантастичным казалось то, что я так легко мог спать с другой женщиной. К счастью, пароход вошел в док в Саутхэмптоне до того, как моя фантазия об удивительном примирении возобладала над здравым смыслом, и я подумал, что Алисия чувствует, что я счастлив снова быть рядом с ней, поскольку ее обычная холодная вежливость уступила место более мягкой и теплой манере общения.

Я сказал Вики, что ей не нужно встречать пароход, так как Саутхэмптон недалеко от Лондона, но, разумеется, она приехала с Эриком, няней и новорожденным.