Себастьян осушил свой бокал, схватил бутылку шампанского и направился с ней К летнему дому.

— Алисия, — сказал я, — разве ты…

— Не будь смешным, Корнелиус, — сказала она. — Можешь ли ты представить, что у меня роман с евреем?

Я не мог представить этого. Я вытер пот со лба.

— Но что, черт возьми, заставило Себастьяна это сказать? — спросил я удивленно.

— Только Бог знает! Нет, подожди — это, должно быть, в то время… ох, как глупо! Джейк пришел как-то сюда, когда Себастьян еще жил в нашем доме, Корнелиус, — это было, возможно, вскоре после того, как Себастьян ушел с работы. Ты куда-то уехал, в Бостон, да? Я не могу вспомнить. Однако Джейк думал, что ты должен был уехать на следующее утро, и заглянул после работы, чтобы обсудить с тобой некоторые вопросы, касающиеся Фонда изящных искусств — ты не помнишь? Я говорила тебе потом об этом.

— Да. Я вспоминаю. Но почему Себастьян должен…

— Конечно, я пригласила Джейка немного выпить, и Себастьян увидел нас в «золотой комнате», когда Джейк рассказывал мне что-то про одну из своих дочерей. Если Себастьян думает, что эта сцена является тайным свиданием, он, по-видимому, сошел с ума, но я уверена, единственной причиной, почему он сделал такое безрассудное замечание, было то, что я не одобрила его желания жениться на этой большой вялой девушке, полной, как тыква, которая ни слова не может сказать самостоятельно. О, Боже, Корнелиус, что же мы будем делать?

В дверях опять появился Каррауэй.

— Прошу прощения, сэр, но мистер и миссис Джейкоб Рейшманы…

Рейшманы пронеслись мимо него, оставив его в стороне со сноровкой старой денежной аристократии, привыкшей считать своих слуг частью обстановки.

— Добрый день, Нейл, — сказал Джейк, бледный от гнева. — Добрый день, Алисия. Извините нас, пожалуйста, что мы нарушили ваш завтрак.

Мы выскочили из-за стола. После взаимных приветствий я вежливо предложил им сесть.

— Хотите ли немного выпить?

— Благодарим вас, нет. Однако мы сядем. Садись, Эми.

Эми, большая безвкусно одетая женщина с седеющими сильно завитыми волосами, села покорно на стул, на котором раньше сидел Себастьян, а я подвинул четвертый стул для Джейка. Когда я сел, я наступил на ногу Алисии под столом и ткнул себя пальцем в грудь, что означало, что она должна предоставить мне вести весь разговор. Несмотря на очевидную причину гнева Рейшманов, у меня было подозрение, что им известно меньше, чем нам; Эльза едва ли рассказала своим родителям, что потеряла девственность в мотеле Нью-Джерси перед гала-представлением «Я люблю Люси».

— Я полагаю, вам сообщили, как и нам только что, — сказал Джейк, — что ваш сын встречался украдкой с нашей дочерью и устраивал то, что может быть истолковано только как тайное любовное свидание?

— Ты имеешь в виду, что он назначал ей свидание? — спросил я.

— Он никогда не спрашивал нашего разрешения! Джейк, сейчас 1955 год. В каком веке ты живешь?

— Твой сын уговорил нашу дочь выдумать некое странное алиби, как будто она была у сестры, так что мы не могли обнаружить, что он возил ее несколько раз в кино для автомобилистов в Нью-Джерси.

— Джейк, я не отвечаю за твоих дочерей. Ты отвечаешь за них. Что плохого в том, что они ездили смотреть кино для автомобилистов?

— Это вульгарно! — прошептала Эми, содрогаясь. — Аморально!

— Пожалуйста, успокойся, Эми. Я уверен, нам всем известно, что творится во время просмотров фильмов на этих киноплощадках.