Он улыбнулся:

— Не каждую. Возможно, только половину.

Её раздражало это легкомыслие:

– И получаете особенное удовольствие от замужних?

Он мягко посмотрел на неё, как если бы был таким же слугой, и прямо сказал:

— У всех свои увлечения.

От такого ответа жар опалил щёки Фэллон.

— Увлечения? Жизнь во грехе и пороке вы считаете простым увлечением? – воскликнула она и с отвращением и покачала головой.

— Ну же, Френк, — он опять взял в руки нож и вилку. – Ты напоминаешь мне Дидлсуорта. А я–то думал, что наконец–то избавился от этого педанта. Ты настолько возмущён, что тоже намереваешься уйти отсюда?

— Я не собираюсь уходить только из–за того, что мой работодатель страдает от недостатка порядочности, – она выпрямилась. Во всяком случае, не после того, через что ей пришлось пройти.

Пристальный горящий взгляд его жестоких серых глаз остановился не её лице. Фэллон задержала дыхание. Не уж–то на этот раз она зашла слишком далеко? Она прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы боль отвлекла её мысли. Ну почему ей обязательно нужно провоцировать его? Почему она не может держать свое мнение при себе?

— Ты меня убиваешь, — он протянул руку к сердцу, будто туда вонзилась стрела. Он определённо дразнил её. Фэллон чувствовала это по тёмному блеску в его глазах. Такой негодяй не способен что–либо чувствовать. Для чувств человеку нужно сердце. У него этот орган явно отсутствовал. Он красивый мужчина, внутри которого зияет пустота. Ничего больше.

— Знаешь, что тебе нужно, Френк?

Она вопросительно выгнула бровь.

— Тебе нужно ослабить эти твои моральные принципы. Слишком уж они строгие. – Задумчиво приложив палец к верхней губе, он пристально посмотрел на неё. Как загипнотизированная, она следила за движением пальца вдоль его губ. – Я думаю, тебе бы помогло хорошее трахание.

Фэллон оторвала взгляд от его рта и посмотрела прямо в глаза. Он долго смотрел на неё в ответ, и выражение удивления застыло на его лице. Но за удивлением крылось что–то ещё. Что–то опасное. Что–то почти… зловещее. Как будто её достоинство и невинность раздражали его. Те качества, которых не было у него самого. Что–то, над чем ему обязательно нужно было посмеяться. Её губы приоткрылись, но она не могла выговорить и слова. Первый раз в жизни Фэллон не знала, что сказать. Конечно, ведь, будучи самым порочным существом на земле, только он мог сделать настолько непристойное предположение. Или мужчины всегда разговаривают друг с другом подобным образом?

Его улыбка погасла. Серые глаза герцога всё поняли. Всё.

Она почувствовала, что настал опасный момент и бросила быстрый взгляд в сторону лужайки, готовая перепрыгнуть через перила и бежать куда глаза глядят, если он разгадал её уловку.

— Черт возьми… — пробормотал он. – Да ведь ты же… — перестав дышать, она ждала его вердикт. – Да ты же… девственник!

Она облегчённо вздохнула. Фэллон даже не надеялась, что его возмутит только этот факт. Её напряжённые плечи расслабились.

— Господи, парень, — продолжил он, откинувшись на спинку стула. – Нэнси ведь так смотрит на тебя, что я подумал: у тебя достаточно… опыта… — он пожал плечами. – Но это же легко исправить.

Откашлявшись, он взял чашку кофе и сделал медленный глоток.

— Исправить? – как будто девственность была такой страшной ошибкой, что её необходимо устранить. Вот мерзавец! Показала бы она ему, что не все мужчины такие же подонки, как он.

— Я могу отослать тебя в отличное место и замолвить за тебя словечко у мадам. Дать тебе отгул на вечер? Это меньшее, чем я могу отблагодарить за помощь с лордом Фоли.