Нет, она не знает причины смерти миссис Фэррелайн. Скорее всего, это болезнь сердца, которой она страдала. Нет, истории заболевания ей не рассказывали. Она не ухаживала за ней прежде, а лишь сопровождала ее в поездке и следила, чтобы та вовремя приняла лекарство или не выпила двойную дозу. Могло ли такое случиться? Нет, миссис Фэррелайн сама аптечку не открывала, она оставалась на том же месте, куда Эстер ее положила. К тому же Мэри не страдала ни слабоумием, ни старческим маразмом.

Наконец измученную переживаниями медсестру отпустили. Выйдя на улицу, она окликнула кэб и дала кучеру адрес Калландры Дэвьет. Девушка не раздумывала, удобно ли являться в дом в столь ранний час не званой и в таком подавленном состоянии. Неодолимое желание очутиться в тепле и безопасности и услышать родной голос оказалось сильнее заботы о приличиях. Впрочем, Калландра уделяла им не особо много внимания, но все же эксцентричность и невоспитанность – вещи разные…

День был серый, дождливый и ветреный, но Эстер не замечала ничего вокруг. Ни мрачные улицы с закопченными стенами и мокрыми мостовыми, ни нарядные площади, усыпанные осенней листвой и полыхающие осенними красками, не трогали ее сознания.

– Приехали, мисс, – проговорил наконец кучер, заглядывая в окошко кэба.

– Что? – вздрогнула пассажирка.

– Приехали, говорю. Вылезать собираетесь или так и будете сидеть? Решайте. Мне работать надо.

– Разумеется, я не собираюсь здесь сидеть, – с горечью откликнулась мисс Лэттерли, пытаясь одной рукой открыть дверцу экипажа, а другой подхватывая свой саквояж. Выбравшись наружу, она поставила его на землю и, расплатившись с возницей, пожелала ему удачи. Кэб отъехал. Дождь припустил сильнее, и в выбоинах мостовой уже образовались лужи. Девушка взяла саквояж и поднялась на крыльцо. Господи, только бы Калландра оказалась дома, а не убежала куда нибудь, по своему обыкновению! До этой минуты Эстер старалась не думать о такой возможности, но теперь это показалось ей настолько вероятным, что она даже замешкалась на ступеньках. Обувь ее промокла, подол был запачкан землей. Однако терять уже было нечего. Она нажала кнопку звонка и стала ждать.

Дверь отворилась. Дворецкий не сразу узнал гостью, но потом лицо его прояснилось:

– Доброе утро, мисс Лэттерли. – Он хотел сказать еще что то, но передумал.

– Доброе утро. Леди Калландра дома?

– Да, мэм. Прошу вас. Я доложу о вашем приходе. – Мужчина отступил, пропуская сиделку в дом, и с изумлением взглянул на ее грязную одежду. Потом он взял у нее саквояж, но тут же осторожно опустил его и, извинившись, вышел. Эстер замерла у порога, с ее платья на натертый пол стекала вода.

Калландра появилась с выражением крайнего любопытства на длинноносом лице. Ее волосы, как всегда, выбивались из прически, несмотря на удерживающие их шпильки, словно в полете, а зеленое платье было скорее удобным, чем элегантным. Она предпочитала широкие юбки еще в те годы, когда была моложе и стройнее. Теперь же такие юбки уже не могли скрыть слишком полные бедра, а только заставляли ее казаться более низкорослой, чем на самом деле. И все же осанка леди Дэвьет была по прежнему великолепна, а юмор и острота ее ума с лихвой восполняли недостаток красоты.

– Дорогая, ты ужасно выглядишь! – воскликнула леди. – Что случилось? Я думала, что ты уехала в Эдинбург. Поездка сорвалась? – Она не сразу заметила забрызганную юбку подруги, мятое платье и волосы, растрепанные не меньше, чем у нее самой.

При виде Калландры Эстер широко улыбнулась. Ей стало тепло – и отнюдь не только физически! – как при возвращении домой после долгого путешествия в одиночестве.