— Очень правильный вопрос. Ни к чему. Они должны уметь двигаться и стрелять. Покажи им элементарные правила обслуживания механизмов, но не заостряй на этом внимание. Чем больше они сломают «увальней» — тем сильнее будут нам должны.

— Понял вас, господин.

— Еще пронаблюдай, пожалуйста, за бароном Медичи. Он вполне возможно попытается вести собственную игру, так что, если увидишь, что он закончил с Арией, но ведет разговоры с местными, попроси даймона подслушать, о чем они говорят. На этом всё.

— Я всё выполню, господин.

Закончив инструктаж и высадив свое доверенное лицо у дома азовского бастарда, я отправился дальше. Кристина, выполнившая за вчера чудо дипломатической миссии, благополучно отсыпалась во дворце, а мне пора была заставить темные кланы отрабатывать такой вкусный приз как Аркендорф. В данном случае: самым китайским из всех образов — начать публично давить на Синдикат за неисполнение обязательств их банков. Технически, деньги, изъятые преступной организацией, принадлежали мне и только мне, но отправляли то их восточные кланы!

И у них сейчас возникнет вопрос в надежности банков Синдиката. Большой и настойчивый.

Как оказалось — не только у меня. В виду перетасовок, затеянных правительством, зашаталось и все остальное. Все сомнительные заведения, все полулегальные притоны, все места, где допускалось большее, чем разрешено было законом, сейчас чистились по всему Нью-Йорку. Мне хватило пары часов разговоров с Твинмембером и с представителями общества аристократов, которое меня и сподвигло на «изобретение» газовых плит, чтобы узнать о «переезде» денежных средств из частных контор в государственные банки. Все, кому не лень, сейчас демонстрировали верноподданнические чувства, получая за это дело выборочную слепоту герцогских следователей.

Новость, точнее забавный анекдот о «знаете, господа, что тут со мной приключилось? Синдикат хочет моей крови!» — лег очень в тему текущей беседы, настолько, что после обеда я уже пил чай с парой Герцогов, живо интересующихся, что я собираюсь с этим делать и что сделал уже. Недолго думая, я выдал, что «свалил эти мелочи на жену, с чем она и разбирается». Кажется, я их немного сломал…

Особенно, когда уехал на мобиле от ресторана один, сам управляя транспортом.

Подобная демонстрация храбрости не могла остаться безответной, поэтому на пути далее меня попытались поймать в ловушку, зажав аж тремя мобилями. Ничего из этого не вышло просто потому, что я не стал ждать, пока чужие машины помнут мою, а остановился и сам вышел, успев перестрелять экипаж одного мобиля. Второй и третий, притершие ранее меня к обочине, догадались удрать.

Вместе с полицией прибыли и газетчики, которым я поведал немало интересного из того, что творится на белом свете.

На этом моя работа как агента Её Тернейшества была завершена. Жена понятия не имела, что мы можем еще сделать в данной ситуации, поэтому запланировала лишь поднятие шума, достаточное, чтобы слух о войне между Синдикатом и «человеком, подарившим Америке надежду на процветание» прокатился как можно дальше. Теперь, не считая заряженной на нужные сведения Дарелеи Азовой, идущей сегодня вечером на банкет в честь помолвки старшей дочери графа Любимова, никаких дел не было, оставалось только ждать. В отличие от прямолинейного меня, бывшая Тернова решила воткнуть в противника ядовитую колючку там, куда он не сможет дотянуться, а потом посмотреть, что из этого выйдет.

После недолгого пребывания в полицейском участке я оказался дома, а мобиль, «поймавший» с десяток попаданий из автоматов, уехал в ремонт. Вечером того же дня перед воротами Шарпрока оказались два совершенно разных человека, каждый пришедший по своим собственным мотивам.

— Мне бы поесть и выспаться, княже, — улыбнулся чистой, как у ребенка, улыбкой вусмерть уставший Петр Васильевич, еле стоящий на ногах, — Приютишь? Спасибо.