Телекамера, которую выронил оператор, уже работала в руках другого сотрудника канала. Шоу должно продолжаться, подумала Маура, глядя на то, как репортеры взяли в кольцо карету «скорой», освещая теперь другую историю, пусть даже связанную с несчастьем, постигшим их коллегу.

Доктор Айлз повернулась к священнику, который стоял рядом, такой же промокший, как и она.

— Спасибо, — сказала она. — Я так поняла, вам уже доводилось оказывать первую помощь.

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Только манекену. Думал, что мои навыки никогда не пригодятся. — Он протянул ей руку для пожатия. — Даниэл Брофи. А вы судмедэксперт?

— Маура Айлз. Это ваш приход, отец Брофи?

Он кивнул:

— Моя церковь в трех кварталах отсюда.

— Да, я видела ее.

— Как вы думаете, мы спасли его?

Она покачала головой.

— Когда пульса так долго нет, результат бывает неутешительным.

— Но есть шанс, что он выживет?

— Очень небольшой.

— Что ж, даже если и так, мне бы хотелось думать, что мы ему помогли. — Священник бросил взгляд на телевизионщиков, которые все еще суетились вокруг кареты «скорой помощи». — Позвольте, я провожу вас к машине, пока на вас не набросилась эта толпа.

— Их следующей жертвой будете вы. Надеюсь, вы к этому готовы.

— Я уже пообещал сделать заявление. Хотя ума не приложу, что они хотят от меня услышать.

— Они каннибалы, отец Брофи. Им нужно вашего свежего мяса. Чем больше, тем лучше.

Он рассмеялся.

— Тогда мне следовало бы предупредить их, что мясо будет очень жилистым.

Вместе они направились к ее машине. Маура чувствовала, как липнут к ногам мокрые брюки, которые уже начали покрываться ледяной коркой. По возвращении в морг, подумала она, сразу же нужно переодеться, а брюки повесить сушиться.

— Если уж мне придется делать заявление, — сказал Брофи, — может, мне следовало бы знать кое-что? Вы можете мне что-то сказать?

— Вам нужно обратиться к детективу Риццоли. Она руководит расследованием.

— Как вы думаете, это было единичное нападение? Не пострадают ли и другие прихожане?

— Я занимаюсь только жертвами, а не убийцами. Поэтому не могу сказать, какой мотив был у преступника.

— Монахини уже немолоды. Они не могут оказать сопротивление.

— Я знаю.

— Так что им сказать? Всем сестрам, живущим в религиозных общинах? Что даже за монастырскими стенами они не в безопасности?

— Никому из нас не гарантирована полная безопасность.

— Боюсь, это вовсе не то, что я хотел бы им сказать.

— Но именно это им придется услышать. — Маура открыла дверцу машины. — Я воспитывалась в католической семье, отец. И привыкла думать, что монахини неприкосновенны. Но только что я увидела, что стало с сестрой Камиллой. Если такое могло случиться с монахиней, тогда что говорить о нас, мирянах. — Она села за руль. — Желаю вам удачи с прессой. И очень сочувствую.

Отец Брофи захлопнул дверцу машины и посмотрел на нее сквозь стекло. Она мельком взглянула на его клерикальный воротничок; он производил не меньшее впечатление, чем его лицо. Казалось бы, такая узкая белая полоска, но именно она выделяла священника из толпы, делала особенным. Недосягаемым.

Он махнул рукой на прощание. Потом обернулся к надвигающейся на него толпе репортеров. Она увидела, как он расправил плечи и глубоко вздохнул. Потом стремительной походкой двинулся навстречу журналистам.

* * *

«В результате общего анатомического обследования и с учетом истории болезни субъекта, страдавшего при жизни гипертонией, я считаю, что смерть вызвана естественными причинами.