Собеседники, тихо переговариваясь, дошли до моста, который вел от площади перед замком к еврейскому кварталу.

Кастелян показал на реку, что бурно клокотала во мраке.

— Здесь вы останетесь оба с вещами; от меня вам не скрыться: я прихвачу вместо залога два алмаза и побегу к Вундеру. Как условлено, постучусь к нему; он откроет дверь, я будут стоять на страже, а вы перетаскаете вещи, только не в мешках, а по частям, припрятав понезаметнее. Поняли?

— Как не понять. А лодок здесь под мостом сколько угодно: выбирай — не хочу.

Когда оба преступника свернули с моста налево, чтобы пройти на Соборную улицу, тянувшуюся вдоль реки, часы пробили двенадцать.

В домах на Соборной улице было темно. Негодяи держались ближе к железной решетке, отделявшей улицу от шумевшей внизу реки. Во мраке на реке были видны очертания больших и малых лодок и плотов.

Вдали уже проступил силуэт замка. Они приближались к нему с задней стороны. В этой его части, что отделялась от реки узким проходом, жила многочисленная прислуга; старшая — ближе к площади, младшая — ближе к реке.

Здание было древней постройки. Широкие окна верхних этажей не приходились над нижними. Повсюду выступали маленькие балкончики и галереи, задний флигель венчала башня со шпилем, на котором вертелся старый флюгер, невыносимо скрипевший и дребезжавший от ветра. В этой необитаемой теперь башне имелись комнаты, обставленные мебелью, к ним вела лестница. В прежние времена ею пользовались любители удовольствий, чтобы незаметно выбраться из замка. Многими коридорами, в которых непременно запутался бы всякий, кто недостаточно хорошо их знал, она сообщалась с главной частью замка и имела внизу маленькую, едва заметную дверь, выходившую в узкий проход между замком и рекой. Дверь была постоянно заперта, так как обитатели этой части замка предпочитали попадать на улицу, пройдя через малый двор замка на большой, а оттуда на площадь или в увеселительный сад, в глубине которого располагался музей. Вот почему замок этой маленькой двери совсем заржавел и опытному в этих делах Кастеляну стоило больших усилий отворить ее и смазать, чтобы она не издавала предательских звуков. Отмычки Кастелян в таких случаях, использовал уверенно, а потому настоящий ключ не взял с собою.

— Посмотри,— прошептал, остановясь у железной решетки, товарищ Кастеляна, которого тот назвал Карлом,— ты видишь свет в окне наверху?

— Я уже давно его заметил — маленькая Минна дает знать, что все в порядке.

— Не заметил ли его сторож или полицейский?

— Не трусь. Кто может знать, зачем здесь свет. А вот если какой-нибудь камердинер вздумает сегодня до полночи справлять крестины, как вчера, вся наша работа может пойти к черту. Свет означает, что мы можем идти, вот уж за это я поцелую Минну и прижму ее к груди — она это любит.

— Останется она в замке?

— Сохрани Бог, она бежит с нами! Ты ее увидишь, но не прикоснешься к ней! Это благочестивая девушка.— Кастелян прищелкнул языком.— Ночь с нею, черт подери, стоит целой жизни. Какое у нее тело! Даже Эсфирь в сравнении с ней ничего не стоит!

— Ты раззадорил меня, черт возьми! За такую девку много отдашь.

— Минну не купишь! Когда я третьего дня ночью снова был у нее в комнате, слишком близко подошел к ней барон и протянул кошелек с золотом. Ну и что, ты думаешь, он получил взамен?

— Поцелуй?

— Нет, пощечину, от которой у него порядком зазвенело в ушах. А это камергер короля!

— Хуже не придумаешь!

— Ну, зато он больше не придет! Однако она говорит, что наше дело не терпит отлагательства, потому что этот Шлеве, кажется, славный гусь. Готов побожиться, это он давал мне работу через Роберту, и уверен, что старая чертовка…

— Помяни Господи ее душу,— грубо засмеялся Карл.