Но монах не понимал ее слов. Он грубо и безжалостно схватил девушку за плечи, и она почувствовала, что помощи ждать неоткуда и ее ожидает нечто еще худшее. Убедившись, что Маргарита действительно очень слаба и едва способна передвигаться, Антонио взял ее на руки и поспешно вынес из кельи.

Привратница тем временем отодвинула от стены аналой и, отыскав в своей связке ключ весьма странной формы, отперла им маленькую потайную дверь за аналоем. Антонио поднес к ней Маргариту.

— Что вы делаете? — кричала несчастная.— Вы хотите меня убить? Спасите!…

Но крики ее глохли под сводами коридора; никто не понял слов несчастной немецкой девушки, никто не пришел к ней на помощь.

Монах толкнул ее в зиявшее густой темнотой пространство и быстро захлопнул за ней дверь; привратница дважды повернула ключ в замке и снова заставила дверь высоким аналоем. Таким образом исчез всякий след несчастной, она оказалась заживо погребенной в кромешной, непроницаемой тьме. Глухие жалобные крики ее ослабели и скоро смолкли совсем, и вновь воцарилась мертвая, страшная тишина.

Брат Антонио и сестра-привратница, заперев пустую келью Маргариты, вернулись опять к лестнице и вскоре очутились в верхнем коридоре, вблизи выхода. Антонио распрощался с монахиней. Привратница, в сердце которой еще сохранилось что-то человеческое, спросила:

— Не должна ли я позаботиться о послушнице Маргарите, так строго наказываемой?

— Ты не должна ни заботиться о ней, ни даже упоминать хотя бы одним словом,— тихо, но строго сказал монах.— Помни свой обет!

Антонио поспешил к воротам. Ночь была темна, месяц скрылся за облаками, в деревьях монастырского сада завывал холодный ветер. Подойдя к воротам, монах хотел отворить их сам, так как привратница замешкалась и отстала, но вдруг услышал тихие шаги за стеной, и кто-то трижды стукнул в дверь.

Антонио подошел к маленькому отверстию в двери, выглянул наружу и увидел не монахиню, как можно было ожидать, а мужчину, закутанного в темный плащ. Услышав стук в дверь, подоспела привратница, жестом указала Антонио спрятаться за деревом и спросила:

— Кто там?

— Здесь ли находится благочестивый брат Антонио? — вкрадчиво спросил незнакомец на хорошем французском языке.

Привратница отлично поняла его и бросила вопросительный взгляд на монаха, который выглядывал из-за дерева.

— Спроси, кто он такой и чего хочет,— шепнул ей брат Антонио.

— Что привело тебя сюда, чужеземец, и чего ты желаешь? — требовательно спросила привратница.— Не ответив на эти вопросы, ты не сможешь войти в монастырь.

— Я знаю это, благочестивая сестра, и не намереваюсь войти в монастырь. У кармелитов мне сказали, что брат Антонио может находиться здесь, а мне необходимо срочно переговорить с ним.

— Скажи свое имя, незнакомец, чтобы я могла передать его благочестивому брату.

Чужеземец еще плотней запахнулся в темный плащ и медлил с ответом. Решившись наконец, он произнес:

— Скажите брату Антонио, что с ним желает переговорить барон Шлеве.

Услышав это имя, монах вышел из-за дерева и приблизился к воротам.

— Да сохранит тебя пресвятая Матерь Божья, благочестивая сестра-привратница. Выпусти меня.

Монахиня исполнила его требование; Антонио вышел из монастыря и кивнул барону.

— Следуйте за мной, сударь.

— Тот ли вы, кто мне нужен? — шепотом спросил барон Шлеве.

— Я брат Антонио, тот, кого вы ищете, сударь. Пойдемте на дорогу, стены могут иметь уши.

Он взял хромого барона под руку и вывел на дорогу, ведущую к монастырю кармелитов. Шляпа и плащ Шлеве были покрыты густым слоем пыли, свидетельствующей о том, что он совершил длинное путешествие, прежде чем постучал в ворота монастыря кармелиток.