Скрывать нам было нечего, рассказали всё, как было. Каждый помнил что-то своё, но в целом рассказ получился без белых пятен.

— Что же, — сказал новый Архонт, вставая со стула и прохаживаясь за нашими спинами, — вы отлично себя проявили, я уже получил по телеграфу подробный отчёт от уполномоченного. Ваши подвиги заслуживают награды, но награждать вас, увы, не принято. Кроме того, нас интересует ведьма. Для чего она вам?

— А вы сами как думаете? — Эванс посмотрел на него с насмешкой, — не беспокойтесь, архонт, потом она будет сожжена в присутствии свидетелей. А вам, чтобы мы ведьм не таскали, следует подумать насчёт обеспечения нас женщинами. Хоть изредка.

— Я подумаю, — сказал Архонт, напрягшись, видимо, заниматься подобными вопросами он не хотел. А чего, собственно. Мы — злодеи, отношение к нам соответственное, но мы нужны и нас за это кормят, поят и одевают. Но у нас, как у людей, начисто лишённых морали (что, конечно, не совсем верно, мораль у нас есть, только своя, специфическая, мало кому понятная), присутствуют и другие потребности, которые приходится удовлетворять доступными способами. Чего проще, завести полковой бордель. Красавицы нам не нужны, лишь бы женщинами были.

На этом разговор закончился, мы, поняв, что более не нужны, и никто нас не задерживает, собрались было уходить, но нас остановили, и новый архонт сказал:

— Если вы не заняты, ближе к вечеру зайдите к Балтазару, он вас ждёт.

— К кому? — хором переспросили мы с Эвансом.

— К Гэндальфу, — смеясь, пояснил нам комендант, — он в лазарете.

Так мы узнали настоящее имя Архонта. Лазарет, где совсем недавно лежал я, был довольно уютным местом, отдельные палаты были только для офицеров и для нас, чтобы с солдатами меньше контактировали, а то, чего доброго, мы их плохому научим. Само собой, что и Архонта тоже положили в отдельную.

Выглядел старик по-прежнему плохо. Нет, умирать он не собирался, но и активной деятельностью заняться сможет ещё очень нескоро. Его бледно-жёлтое лицо его было худым, нос заострился, глаза глубоко ввалились. Тем не менее, взгляд был осмысленный, а при нашем появлении он даже улыбнулся.

Мы взяли стулья и сели рядом, приготовившись слушать. Старик набрал воздуха в грудь и собрался что-то сказать, но потом обессиленно выдохнул и показал на глиняную кружку, стоявшую на тумбочке. Эванс взял кружку, из которой пахло каким-то травяным настоем, и поднёс ему к губам. Архонт сделал несколько мелких глотков, отдышался, потом снова отхлебнул. Лекарство возымело действие, щёки его порозовели, дыхание стало ровнее, и он, наконец-то, заговорил:

— Вот… какой развалиной я стал. Уж не знаю, получится ли поправиться. Но вас я позвал не затем, чтобы ухаживать за больным, для этого другие найдутся.

— Мы тебя слушаем, — быстро сказал я, хотелось услышать всё важное прежде, чем он снова ослабеет.

— Виктор, мальчик мой, вспомни, пожалуйста, где была открыта та книга, из которой ты прочитал заклинание? В начале или в конце?

Я напряг память, после чего сказал:

— Ближе к концу, последняя треть, точно.

— Я так и думал, — он едва заметно кивнул и прикрыл глаза.

— Я ведь сказал заклинание, — удивлённо проговорил я, — не проще было найти страницу, где оно написано?

Старик снова едва заметно улыбнулся.

— Книгу перечитали несколько раз, разные люди, но, представь себе, такого заклинания там нет. Это важная книга, там описано много обрядов, она нам здорово пригодится, но такого заклинания там нет. Совсем.

— Это я совсем дурак, или…

— Нет, Виктор, что ты.