Последовала еще одна долгая пауза. Джафримель потянулся, лег и раскинулся на постели. Мое тело омыл бархатный, ласкающий поток энергии.

Его пальцы коснулись моих волос, слегка поглаживая их. Эти прикосновения успокаивали. Он нащупал спутавшиеся пряди и принялся терпеливо их распутывать, потом взялся бережно массировать кожу головы. Блаженство растекалось по моей коже, вдоль позвоночника, озноб постепенно проходил.

Глаза мои были плотно закрыты, но слезы капали из-под опущенных век. Стоило мне подумать о Джафримеле как о последнем мерзавце, и он оказался рядом, ласковый и нежный. Мне были нужны его бережные прикосновения, мне хотелось ощущать его пальцы в волосах, его объятия. На миг я даже подумала о том, чтобы сдаться и сбросить это ужасное гнетущее бремя — желание сохранить себя.

Но это сделало бы меня уязвимой.

«О боги, прошу вас! Пожалуйста! Я могу справиться с болью, но не в силах противостоять этому. Не позволяйте ему быть нежным. Умоляю!»

Знак на моем плече разгорелся, жар растекался по коже. Энергия хлынула в меня, заструилась по нервам. Мое тело жаждало этих сладостно мучительных ощущений, я ничего не могла с собой поделать.

Мои пальцы с ногтями, покрашенными черным молекулярным лаком, дрожали. Меч в лакированных ножнах цвета индиго тихо гудел.

Джафримель подсунул одну руку под меня, а другая его рука, массировавшая мне затылок, спустилась к плечу и ниже, снимая напряжение. Его пальцы, по сравнению с моими толстые, но невероятно нежные, оплели мою кисть, и я перестала сжимать меч. После недолгой борьбы Джафримель столкнул катану с кровати, я же издала тихий стон, как угодивший в силки кролик.

Мне нужен был меч. Только он давал мне ощущение безопасности.

Руки Джафримеля напряглись, и он привлек меня к себе. Он по-прежнему молчал, лишь его теплое дыхание овевало мои волосы. Кольцо его рук сомкнулось вокруг меня, как оковы. Или опора.

Он обнял меня.

Я не удержалась от рыданий. Это были уже не просто подступавшие слезы, с которыми я боролась по пути к отелю, пока Джафримель угрюмо молчал, а Леандр старался скрыть озадаченность и любопытство. Сейчас все наболевшее вырвалось наружу: я рыдала взахлеб, чем дальше, тем сильнее. Рыдания сотрясали меня, вырывались откуда-то из самых глубин, где угнездились чувство вины и горькая печаль.

Прошло немало времени, прежде чем рыдания сменились прерывистыми всхлипываниями. Из глаз по-прежнему струились слезы, знак на плече испускал жаркое пламя, растапливавшее лед в жилах и доходившее до самых кончиков пальцев. Этот жар боролся за меня, не позволял сердцу оледенеть. Джафримель сжал меня так, что мне стало трудно дышать, но это не имело значения. Меня душили рыдания, а не его руки.

Он прошептал что-то, чего я не разобрала. Возможно, на своем кошмарном демонском языке — он говорил, что это наречие не для моих уст.

Тот самый язык, на котором они с Люцифером обсуждали сделку, втягивая меня в эту проклятую историю с непонятными условиями.

Пальцы левой руки Джафримеля сплелись с моими и сжались. Обнадеживающе и совсем не больно.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. В конце концов я оказалась в его объятиях. Я расслабилась и рассматривала заплаканными глазами стену над приземистым антикварным столиком, где лежали закатанные в пластик инструкции: как связаться с обслуживающим персоналом, что делать в случае пожара или иной катастрофы.

Жаль, что там нет инструкции для полудемонического создания, чьи близкие и любимые погибают один за другим. Или совета, как справиться со стыдом за то, что тебя не оказалось рядом с другом в тот миг, когда он в тебе нуждался. Или рекомендаций относительно того, что делать с навалившимся чувством опустошенности и одиночества — таким сильным, что даже собственное тело кажется чужим.

Впрочем, что здесь удивительного? Это уже не тело, данное мне при рождении, а иное, измененное, когда Джафримель сделал меня хедайрой.