В глазах Николаса вспыхнули насмешливые искорки.

— Вы можете остаться, если не двинетесь с места и не будете мешать.

От графа исходил едва уловимый запах джина, его смуглые щеки слегка раскраснелись. Элизабет не могла понять от чего: то ли от волнения, то ли от спиртного.

Показав на маленький деревянный сарай, стоявший у скаковой дорожки, Элизабет проговорила:

— Если вы не возражаете, мы будем смотреть оттуда.

Рейвенуорт кивнул и обратил грозный взгляд на тетю Софи.

— Прошу вас, миссис Крэбб, проследить за тем, чтобы с вашей племянницей ничего не случилось.

— Разумеется, милорд. Вы же знаете, что всегда можете на меня положиться.

Губы Рейвенуорта изогнулись в усмешке. Слегка кивнув, он бросил последний предупреждающий взгляд на Элизабет, повернулся и зашагал к тому месту, где стояли фаэтоны. Элизабет смотрела, как он удаляется, и вдруг почувствовала, как у нее помимо ее воли открывается рот, и услышала собственный голос:

— Удачи, милорд.

Николас остановился, обернулся и улыбнулся той потрясающей улыбкой, которую Элизабет так редко доводилось видеть.

— Благодарю вас, мисс Вулкот, — ответил он. — Поскольку вы будете за меня болеть, я приложу все усилия к тому, чтобы выиграть.

Элизабет невольно улыбнулась в ответ, хотя не любила ни азартных игр, ни спортивных мероприятий, ни, естественно, мужчин, успевших накачаться спиртным еще до конца вечера.

И тем не менее, глядя на графа, остановившегося у фаэтона и тихонько нашептывающего что-то своим вороным, Элизабет не могла сдержать восхищения. Черные как смоль волосы, серебристые серо-голубые глаза, смуглая кожа и белоснежная улыбка. Словом, граф был просто неотразим.

— Жаль, что мы не можем держать пари, — проговорила тетя Софи. — Я бы рискнула поставить на его светлость свой последний шиллинг.

— Хорошо, что здесь нет никого, кто мог бы побиться с вами об заклад.

— За исключением тебя, — уточнила тетя Софи.

Элизабет улыбнулась:

— Да, но я тоже считаю, что граф выиграет. А если бы и сомневалась в этом, не стала бы держать пари против него.

И она снова взглянула в сторону изящного черного экипажа. Граф как раз залезал в него — на секунду мелькнули обтянутые панталонами ноги. Он уселся на сиденье, и Элизабет бросились в глаза его широченные плечи и мускулистые руки.

Облокотившись на спинку сиденья, граф сунул меж белоснежных зубов тонкую сигару и, взяв в руки вожжи, взглянул на человека, державшего наготове стартовый пистолет.

Ухмылка у него была столь неожиданно залихватской, что у Элизабет от удивления округлились глаза. Раздался громкий выстрел, и сердце девушки взволнованно забилось. Коляски сорвались с места, спицы в колесах замелькали. Граф наклонился вперед и крепко уперся ногами в дно фаэтона. Размахнувшись, соперник Николаса изо всех сил стегнул своих гнедых, и они помчались вперед. Хардинг, крупный высокий мужчина лет тридцати двух, с песочно-каштановыми волосами и карими глазами, был, как успела доложить Элизабет Мерси Браун, большим любителем женщин и волочился за ними напропалую.

Со всевозрастающим волнением наблюдая за состязаниями, Элизабет отметила про себя, что виконт довольно красив, однако, по ее мнению, ему было далеко до Николаса Уорринга.

— Лорд Хардинг может и выиграть, — заметила тетя Софи. — Нужно было нам с тобой все-таки держать пари.

Элизабет промолчала: она слишком волновалась, чтобы вести светские беседы. Впереди был виден первый поворот.