– Кстати, – все еще улыбаясь спросил Элай, – как Хатчисон?

– Почти поправился, – ответила Бонни, подавив улыбку. Так вот в чем дело! Элай остается у Эрлины из-за того, что Вебб лежит в спальне Бонни!

– Многие поговаривают о тебе и Хатчинсоне, и мне это не очень нравится.

«Клянусь, что так!» – подумала Бонни, сохраняя невозмутимость.

– В этом нет ничего нового, Элай, – сказала она спокойно. – Люди давно болтают обо мне и Веббе.

– Он все еще в твоей спальне?

Бонни удивилась, что он знает об этом, но потом вспомнила: ведь он помогал доставить Вебба сюда.

– Конечно, – подтвердила она, – где же еще ему быть? Здесь есть еще только кровать Кэтти, но он слишком велик, чтобы поместиться на ней.

Выражение, с которым она произнесла слова «слишком велик», не ускользнуло от Элая: он побагровел.

– Я хотел бы взглянуть на Хатчисона, если ты не возражаешь, конечно.

В этот момент робкая маленькая женщина появилась возле прилавка с луком и картошкой.

Бонни пробила чек и ответила Элаю:

– Возражаю? Ну, конечно же, нет. Ему нужно общение.

Элай метнул на нее раздраженный взгляд и направился в спальню.

В магазин, весело улыбаясь, вошел Тат. С тех пор, как издательство было разгромлено, он работал на строительстве домиков и, кажется, был доволен. Он загорел и вытянулся, больше походя теперь на мужчину, чем на неуклюжего подростка.

– Добрый вечер, мэм, – сказал он, вежливо поклонившись, – я пришел на урок чтения.

Вновь подумав о пяти тысячах долларов, которые уплыли из рук, Бонни вконец расстроилась:

– Кэтти наверху, – сказала она.

Тат смутился: вечер за вечером, неделю за неделей он просиживал за кухонным столом, штудируя грамматику, чтение и искусство письма. Она всегда восхищалась этим. Бонни заставила себя улыбнуться, и Тат мгновенно расцвел.

Спустившись, Элай принес Розмари и ее великолепную куклу.

– Что ты надумал делать с моей дочерью?

– Розмари и моя дочь, – заметил он, – если позволишь, я проведу с ней вечер.

Ужасная мысль овладела Бонни, она выскочила из-за прилавка:

– Ты не возьмешь мою… нашу дочь в этот… в дом этой женщины!

– Чем не угодила тебе Джиноа? – спросил Элай, изобразив удивление.

– Ты хорошо знаешь, что я говорю не о Джиноа… Я говорю о твоей… любовнице…

– Моей… что? – поразился Элай.

– Не хочу уточнять, – ответила Бонни с отвращением, – при невинном ребенке.

Элай закатил глаза: – Однако ты сама многое позволяешь себе в присутствии ребенка!

Его ревность испугала ее. «С него станется, – подумала Бонни, – взять над ребенком опекунство, заявив, что девочка живет в неподобающей обстановке».

– Я сплю на диванчике, – поспешно проговорила она, – мне просто хотелось позлить тебя, когда я сказала об Эрлине.

– Что же говорят о нас с Эрлиной? – спросил Элай так двусмысленно, что наверняка заработал бы пощечину, если бы не держал на руках ребенка.

Бонни не ответила из упрямства, и Элай засмеялся.

– Я приведу Роз после ужина, – сказал он.

Неожиданно Элай вернулся.

– Почему бы тебе не пойти с нами? – спросил он так, словно эта мысль только что осенила его.

Бонни очень хотелось согласиться: она устала, отдала Форбсу Дарренту все свои деньги, и ее н соблазняла перспектива провести весь вечер возле Вебба.