Именно так — сотня! Полусотня Никифора выросла до восьми десятков и стала именоваться сотней. А я? Полусотник! И кажется, что мое назначение было связано не только с тем, что мой десяток оказался самым многочисленным, именно таким образом было объяснено назначение, а чем-то еще. Князь стал смотреть на меня несколько иным взглядом, так, как он смотрит на старшего сотника нашей дружины, Боромира.

— Эх, не некому приглядывать за тобой, Ярл ясный сокол, прохиндей этот, Спирка подевался куда-то. Как прибыл пресвитером, так все в делах своих священнических. Видимо много у дружинников грехов накопилось, что бегают исповедоваться, — бурчал я, разговаривая с соколом, который смирно сидел на перчатке на моей правой руке.

— И ничего я не прохиндей, — услышал я позади себя.

Глава 5

Василий Никитич Татищев был не прав. Этот историк описывал князя Юрия Долгорукого, как большого, высокого и очень толстого человека, не заботящегося о своем княжестве, а лишь грешил чревоугодием, да пил много. Якобы, правитель северо-востока Руси постоянно пребывал в веселии. Неправда.

Юрий Владимирович был невысокого роста. Явно не выше большинства людей этого времени. Лицо вполне славянское, телосложение нормальное. А вот руки… Они были нормальной длины, но кисти рук, действительно, были длинными [описание согласно реконструкции костяка, признанного останками Юрия Долгорукого].

Насчет того, что он не управлял княжеством — это преувеличение. Я не заметил у ростовского князя большого рвения в этом деле, но он держал ситуацию под контролем. Больше же управлением княжества занимается подросток Андрей Юрьевич, используя отцовские подсказки.

В целом, здесь, в Ростове, система государственного управления была несколько иной, чем та, что господствовала в иных княжествах Руси. Опираясь на свое боярство, Юрий Долгорукий выстраивал некий прототип абсолютной монархии. Подвластные ему князья и бояре могли советовать, но никогда не указывать князю. На своих землях они владетели, но внешняя политика, как и экономическая — прерогатива ростовского князя.

Когда мы прибыли в Ростов, нас встретили не очень приветливо. Местное боярство увидело конкурента себе и ту силу, с которой князю Юрию придется считаться. Они, бояре и мелкие князья, рискуют получать теперь меньше внимания и милости от князя Юрия. Двести тридцать восемь экипированных, большей частью, опытных воинов это очень существенный аргумент. Именно столько сейчас бойцов насчитывала наша дружина.

— А не много ль ты хочешь, князь? И землю получить желаешь, и особый наряд со мной заключить? — грозно и жестко говорил Юрий Владимирович, скорее, выговаривал Ивану Ростиславовичу.

После прибытия в Ростовско-Суздальское княжество прошел уже месяц. Договор с князем пока еще не заключен. Юрий Владимирович, судя по всему, хотел приручить нашего князя и сделать его одним из своих бояр, но не более того. При этом, пусть и формально, но наша дружина, должная превратиться в Братство — Орден, по задумке остается вне политики между князьями. Было бы неплохо получать помощь и дотации от многих князей. Вот и томил Юрий нас, но сегодня, было видно, что ситуация должна решиться.

— Пошто ты князь тягаешь сего отрока за собой? Я знаю, у тебя есть сын, и это не он, — спросил Юрий Владимирович.

— Коли гневаться не будешь на него, князь ростовский, и дозволишь сказать сему отроку, так он ответит тебе, — сказал Иван Ростиславович, явно теряя терпение.

Месяц быть неприкаянными, проедать свои деньги, не имея четких представлений о будущем — это не то, чего хотелось бы князю, как и его дружине. С такими успехами, вернее, их отсутствием, мы могли бы воевать, и возможно прибыльно, на юге Руси. В таком ключе, если Юрий продолжит, было выгодно принимать сторону Изяслава Мстиславовича и противостоять Долгорукому.