— Вот, а Гамлет и говорит ему: "Не умеешь?"

Тут вся кодла затихала, предвкушая, как Гамлет отбреет этого датского еврея по фамилии Гильденштейн. В лагере не было антисемитизма. Просто еврейская фамилия вызывала привычное предубеждение.

— Ну… — выдохнул кодлан…

— Вот… И Гамлет ему говорит: "А что ж ты, сука, тогда на моих нервах играешь?"

В этом месте румана кодлан всегда разражался громким хохотом, оценив шутку Гамлета на пять по пятибалльной системе".

Так хорошо жилось, так хорошо.

И вот пришел с этапом Гриф. Тощий, кадыкастый, жесткий и злой. Мокрушник. Бывший мокрушник. С тех пор, как стал вором в законе, западло ему стало кровь пускать.

А на новой зоне — как себя покажешь? Нарушил заповедь.

Убил Гриф Веню Пермского.

Вспоминать это «ББ» не хотелось.

Потому что до сих пор в памяти стояло лицо Вени с вытаращенными, вылупившимися из орбит глазами, его удивленный ужасный взгляд: то ли он был удивлен, что новый «законник» на него руку поднял, то ли поразился тому, что никто из кодлы, ему сапоги лизавшей, за него не вступился и все легко признали власть нового пахана.

Началось с карт. Гриф обвинил Веню в шулерстве, крысятничестве. Тот послал «валета» — Робика «Гундосого», Гриф его задушил одной рукой.

То есть перехватил шею «Гундосого», когда тот попер с пером на Грифа, и жал, пока «Гундосый» не выпустил дух.

Западло пахану на такое не среагировать.

Вынул и Веня Пермский свой большой нож — десантный, трофейный, сделал выпад, достал Грифа, порезал ему бок, кровь на фиолетовой майке выступила, а Гриф изловчился, ухватил шею Вени двумя руками, сдавил и додавливал так, пока папа-Веня концы не отдал.

В эту минуту «ББ» пережил такой ужас, какого ни до того, ни после пережить ему не приходилось.

Он даже обмочился слегка. Слава Богу, никто не заметил. Но сам-то «ББ» эту минуту запомнил на всю жизнь.

С той поры кончилась сладкая жизнь.

Не интересны были Грифу руманы «ББ», и пришлось Боряшке шестерить перед паханом, как все, — сапоги почистить, миску помыть, чифирь сварганить.

И не было между ними той душевной, отеческой близости, которая была у юного «ББ» с Веней Пермским. Может, и потому, что был новый молодой волк-пахан всего лет на 15 старше юного Боряшки.

Годы прошли, а страх остался.

И до сих пор, когда судьба их сводит, хоть несколько капель да напрудонит в трусы всемогущий «ББ». Такой страх на него до сих пор наводит вор в законе по кличке Гриф. Хотя и он давно не «Сынок», а президент гигантского кодлана, совершенно легальной промышленно-финансовой группы, и Гриф — не Гриф, а профессор и даже академик Аркадий Борисович Моров.

"ББ" вспомнил, как он — в роскошном смокинге, белоснежной рубашке, с двумя орденами на груди, одним на шее и бутоньеркой в петлице, лениво и снисходительно раскланиваясь с сильными мира сего — министрами, банкирами, деятелями культуры и искусства, ищущими его покровительства, прошел по парадному залу "Английского клуба" и вдруг увидел идущего ему навстречу профессора Морова — тоже в смокинге, тоже с орденами… Они кивнули друг другу, и, хотя подчиненность Грифа «Сынку», или (так его уже давно никто не называл) «ББ», была в воровской иерархии чисто номинальной, Гриф первым протянул костистую руку. «ББ» сжал ее, и вдруг почувствовал, как струйка брызнула в трусы — сработал юношеский страх перед более сильным вором.

Тогда впервые и проявилась эта странная болезнь. Болезнь Паркинсона. Вернее, ее разновидность.

Он ответил на рукопожатие, Гриф же так крепко сдавил его кисть, что он сдался, как всегда сдавался в поединках с ним.