— Не знаю, как Людка.

— А че Людка?

— Так в парикмахерскую намылилась в субботу.

— А на хрена. Она и так у тебя красивая.

— Так и я ей говорю: ты, говорю, и так красивая.

— А она?

— А она говорит: "Хочу еще красивее быть". Да бабам разве угодишь?

Другая пара вертухаев говорила о своем.

— Чего-то мотор барахлит у моего «Жигуленка». Ты не поглядишь?

— У нас когда рабочий день? Завтра, в пятницу, выходной, и в субботу, а в воскресенье опять рабочий, так давай завтра и зайду.

— Ладно. С меня причитается.

— Само собой.

— Ну, мужики, перекурили и за дело. Клиент ждет. Сделайте ему «конверт».

Князь почувствовал, как ноги его завели за голову и закрепили там в этом положении веревками. Эту пытку он тоже долго не выдержал бы. То есть, конечно, ничего подписывать бы не стал, а вот сознание бы потерял, если бы не почувствовал, как вновь руки Семена ослабили веревки.

— "Распятие Христа" будем делать? — спросил один из вертухаев.

— Да ну, железную кровать сюда тащить из «дежурки», проводку тянуть.

Князь знал, как делают «распятие» — приковывают к железной кровати и пропускают электрический ток. Не приведи господь.

— И то верно, — поддержал Семен. — Не стоит. С него и так хватит. Он, вишь, уж не дышит почти. Бросьте его тут, оклемается к утру, следователь у него все нужные подписи получит. Не оклемается — с нас какой спрос?

Не оглядываясь, не проверяя, дышит ли Князь, нужна ли ему медицинская помощь, или хотя бы глоток воды, четверо палачей вышли из камеры. Семен на пороге оглянулся. Глаза его встретились с глазами Князя. И дверь закрылась. Послышался скрежет дверного замка.

Князь закрыл глаза и тут же провалился в черную бездну.

Снов он не видел. Ни романтических, приятных, ни страшных кошмаров. Ночь словно вылетела из жизни без остатка. Никаких воспоминаний о ночи не осталось. Утро же началось с криков в коридоре, шума тележки с завтраком, лязга дверных замков.

В этом крыле «ШИЗО» были только одиночки: пять одиночек, шестая «дежурка». Вот и весь коридор.

Судя по тому, что завтрак подавали вскоре после подъема, сейчас было немногим больше пяти утра.

Его поднял окрик:

— Не лежать. Не сидеть.

Оказывается, ни лежать, ни сидеть на бетонном полу было нельзя.

Ночные «гайдамаки», учитывая, что Князь после процедур, не стали требовать от него соблюдения правил внутреннего распорядка. После процедур Семена и его команды мало кто мог бы простоять больше минуты. Но теперь настало утро, и дневные контролеры уже требовали своего.

— Если нарушишь правила, продлим срок в ШИЗО еще на 15 суток.

"Hy, столько я здесь, конечно, не просижу, — не сказал, а подумал Князь. — Либо сегодня, либо никогда. Впрочем, как это у Флеминга: "Никогда не говори «никогда». Тоже верно. Не будем зарекаться".

Он стоял в центре камеры, на холодном бетонном полу, и ждал, когда в раскрытой узкой амбразуре в дверях появится его «парчушка».

Из разговоров в камерах, в которых он побывал после своей «передислокации» в СИЗО, он знал, как кормят в ШИЗО. Зэки шутили: в «ШИЗО» трехразовое питание — понедельник, среда и пятница, остальные дни разгрузочные. Еще и так говорили: в «ШИЗО» есть дни «летные» и «нелетные».

"Летный" день означал 50 граммов черного хлеба специальной выпечки для «ШИЗО» и кружка кипятка.