Однако и этого не получилось: конь переступал очень осторожно и медленно, то и дело брезгливо поглядывая себе под ноги – он тоже боялся испачкаться.

Пришлось сделать вид, будто так все и задумывалось, хотя я мысленно пообещал при первой же возможности устроить Кержу хорошую взбучку.

Так мы и шли до самых ворот: я, важно покачиваясь в седле чуть впереди, и кобольд, недовольно бурча чуть сзади.

– Если будем двигаться быстро, – говорил я негромко, – то к ночи прибудем в «Пивную долину». Там заночуем, а дальше посмотрим. Провизии у нас на три дня, так что заправиться тебе только в 3реге придется.

Кобольд быстро кивал, соглашаясь со мной, как с более опытным спутником, и не переставая хлюпал сапогами по размытой дороге.

Я посмотрел на небо: грозовые тучи уже ушли, и не по-осеннему яркое солнце свободно освещало землю – слава Одину, до «Кружки» не придется добираться вплавь!

– В чем дело? – недовольно бросил я дежурящим У дверей лицейским.

– Грамоту давайте, – лениво ответствовал один из них, от нечего делать пожевывая соломинку.

– Какую еще грамоту? – нахмурился я.

– Новой указ Его Величества, – прикрыв глаза, второй стражник с аппетитом жевал яблоко. Из красного плода осторожно выглядывал жирный червяк, видимо, изучая пожирателя своего домика. Лицейский на червя никакого внимания не обращал, усиленно продолжая работать челюстями. – Если путник въезжает в город, он должен предъявить грамоту, заверенную печатью мэра из того города, откуда он держит путь. Стражник на секунду запнулся, раздумывая над правильностью всего сказанного, а потом удовлетворенно кивнул: – Да, именно так.

– А если у нас нет грамоты?

– Значит, город вам не покинуть. Если вы, конечно, не научились летать, – брякнул стражник с соломинкой, и оба лицейских, запрокинув головы, громко загоготали.

Багровые их рожи навели меня на одну очень любопытную мысль, а запашок, исходящий от стражников, окончательно ее подтвердил: оба пьяны, как только вернувшийся с войны ополченец! Значит, можно рассчитывать на небольшую «благосклонность»…

– Может, мы договоримся? – у меня в ладони невероятным образом появились две монеты.

– Нет, мы не можем, – помедлив, покачали головой оба служителя порядка.

– А так? – Количество монет в моей руке возросло вдвое.

– Нет, Гриф. С ними твой номер не пройдет, – хмыкнул кто-то за спиной.

Я обернулся. Несколько мгновений изучал собеседника. Потом развернул коня к вновь прибывшему и натянуто улыбнулся:

– Мэд, дружище! Какая встреча!

Человек в зеленом камзоле с лицейским значком на груди зло ухмыльнулся:

– Не друг я тебе, Гриф. Далеко нет.

Еще бы, подумал я про себя. Кто, кроме меня, мог претендовать на верхнее место в твоем черном списке, списке Мэда Либзгоу, главы тчарского Лицея, подлой крысы, погрязшей во взятках и казнокрадстве? Будто я не знаю, что ты бы с радостью вырвал эти треклятые деньги из моих рук, если бы хоть на время забыл тот позор на свадьбе дочки!

– Та-а-ак, – протянул Мэд, задумчиво почесывая небритый подбородок. – Что тут у нас? Ага! Налицо попытка подкупа стражи ворот! Попался ты, Вертихвост!

Меня передернуло: начальник стражи вспомнил давнюю кличку, прицепившуюся ко мне еще в босоногом детстве за умение выходить из любой, даже, казалось бы, патовой ситуации.

Лет двенадцать назад таких ситуаций хватало, а результат всегда был один: дружки ночуют в Лицее, а с меня как с гуся вода. Правда, когда наутро приятели выходили из тюряги, приходилось несладко… Но позже ситуации стали крепчать, набирать вес, и уже через пару лет беспризорники вынуждены были сидеть в Лицее не одну ночь, а гораздо, гораздо больше.