Соучастники выпили на радостях вина и были необычайно возбуждены.

Через некоторое время Юсупов вернулся вниз, включил свет и стал смотреть на убитого. Далее произошло невероятное. Распутин «внезапно открыл левый глаз. Через несколько мгновений его правое веко тоже стало подрагивать, потом поднялось. Внезапным и сильным движением Распутин вскочил на ноги с пеной у рта. Дикий вопль раздался под сводами, его руки конвульсивно хватали воздух. Он бросился на меня, пытаясь схватить меня за горло, его пальцы, как клещи, впивались в мои плечи. Глаза его вылезали из орбит, изо рта текла кровь. Низким и хриплым голосом он все время звал меня по имени. Нечеловеческим усилием я вырвался из его хватки. Я бросился наверх, зовя Пуришкевича, оставшегося в моем кабинете».

На помощь почти обезумевшему от страха князю пришел скандальный борец «за чистоту монархической идеи». «Медлить было нельзя ни мгновенья, и я, не растерявшись, выхватил из кармана мой “соваж” Поставил его на “огонь” и бегом спустился с лестницы. Григорий Распутин, которого я полчаса назад созерцал при последнем издыхании, лежащим на каменном полу столовой, переваливаясь с боку на бок, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной решетки, выходившей на улицу. Я бросился за ним вдогонку и выстрелил».

Три раза Пуришкевич промахнулся, и лишь четвертая пуля попала Распутину в голову. Потом обезумевшие заговорщики пинали и избивали бездыханное тело. С главным же организатором от избытка эмоций тут же, около убитого, сделался обморок, и сообщникам пришлось тащить Феликса во дворец и там приводить в чувство.

Как констатировал прокурор С.В. Завадский, ведший дело об убийстве Распутина, проведенное вскрытие тела показало, что «Распутину были нанесены три смертельные раны: в почки, в печень и в мозг. По мнению вскрывавших, после первой раны Распутин не мог жить более 20 минут, а все три были прижизненные, следовательно, третья должна была последовать за первою в промежуток времени самое большее около четверти часа».

По данным медицинского освидетельствования, кроме пулевых ран в спину и голову у Распутина была «огромная рваная рана в левом боку, сделанная ножом или шпорой». Никакого яда в организме Распутина обнаружено не было, Маклаков сказал правду. Сам же акт медицинского освидетельствования трупа Распутина почему-то был уничтожен еще при Временном правительстве.

Заговорщики придавали большое значение тщательному сокрытию следов преступления. Тело Григория Распутина на автомобиле Великого князя Дмитрия отвезли подальше от юсуповского дворца и бросили под лед.

Участники условились категорически отрицать все возможные обвинения, хотя, казалось бы, они делали «великое дело», совершали, по их представлениям, чуть не «подвиг самопожертвования». Вели же себя как заурядные убийцы.

Князь Юсупов отправил Царице письмо, где отрицал какую-либо причастность к убийству и в заключении восклицал: «Я не нахожу слов, Ваше Величество, чтобы сказать Вам, как я потрясен всем случившимся и до какой степени мне кажутся дикими те обвинения, которые на меня возводятся. Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству Феликс».

Однако ухищрения были напрасны. Уже 17 декабря Царица писала Мужу: «Мы сидим, все вместе — Ты можешь представить наши чувства — наш Друг исчез. Вчера А. (Вырубова. — А.Б.) видела его, и он ей сказал, что Феликс просит его приехать к нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтоб Он мог повидать Ирину. Я не могу и не хочу верить, что Его убили. Да смилуется над ним Бог!» Но очень скоро стало ясно: Григория убили.