— Голод всегда был хорошей приманкой для пройдох! — воскликнул повар с красными, как раскаленный уголь, толстыми щеками на опухшем от жара лице, увидев, как Гримпоу входит на кухню.

Монах жестом велел ему сесть за стол и, после того как слуги начали расставлять еду в столовой, сам поднес Гримпоу глиняную миску с наваристым кушаньем, кусочек горячего хлеба и кувшин воды.

— Я сожалею о том, что случилось с Дурлибом, — сказал он, усаживаясь рядом, — солдаты сказали, что он упал в пропасть в горах.

— Да, мне передал брат Ринальдо, — подтвердил Гримпоу, погрустнев.

Брат Бразгдо сел ближе и прошептал юноше на ухо, чтобы никто не услышал:

— Похоже, призрак мертвого рыцаря принялся за свое. Я имею в виду этот роковой несчастный случай и ужасное убийство.

— Вы и вправду верите, что оба несчастья — дело рук загадочного призрака? — спросил Гримпоу, пытаясь подшутить над страхами повара.

— Я в этом уверен так же, как и в том, что однажды за мной придет смерть с длинной косой и ужасным черепом вместо лица, — прошептал монах, целуя распятие на своей шее. — Я подозревал, что призрак принесет несчастье аббатству, но не хотел в это верить. Несколько братьев уверяют, что слышали ночью странное шипение и стенания, похожие на шепот задыхающегося человека, другие рассказывают, что видели страшные тени, скользящие по крышам. Все наши беды только начинаются, — продолжал повар тихим голосом, — подобно тому, как в конце прошлого столетия все боялись конца света и люди в ужасе пытались избежать пророчества, предвещавшего приход Сатаны, в то время как чума, голод и войны покончили с половиной человечества.

Брат Бразгдо смотрел на Гримпоу и, поскольку тот молчал, продолжил:

— Инквизитор Гостель сказал вчера, что настоятеля, царствие ему небесное, — он замолчал на минуту, чтобы перекреститься, — убил рыцарь-тамплиер, который шатался в окрестностях аббатства. Только он ошибается, полагая, что речь идет о существе из плоти и крови, как мы с тобой. Этот странствующий призрак, которого, как ты знаешь, я недавно видел верхом на лошади в горах, пришел, чтобы рассчитаться со своими должниками из прошлого, и он не уйдет из долины, пока не добьется своего. Да защитит нас Бог от его разящего кинжала, пока не поздно!

Монах вытащил из кармана плаща кроличью лапку и головку чеснока и прикоснулся к ним обеими руками, будто ласкал свое единственное спасение. Гримпоу едва сдержал улыбку, еще раз убедившись в страхах и суевериях повара, и спросил:

— Вы уверены, что кроличья лапка и чеснок защитят от острого ножа?

— Я не знаю более надежного способа защититься от злых духов, только не рассказывай ничего брату Ринальдо, а то за мой грех он наложит на меня епитимью, так что придется молчать дольше, чем целый год, включая и время сна, — выдал брат Бразгдо, как на исповеди.

— Не тревожьтесь, я буду нем, как бедняга Кенсе. Кстати, не знаете, он уже поправился? — спросил Гримпоу.

— Не так давно я относил еду в лазарет — он спал как сурок на своей скромной кровати. Думаю, брат Асбен дал ему выпить липового чая с отваром лекарственных трав, от которого он ни жив ни мертв, — и повар расхохотался. — Не беспокойся за него, парень, Кенсе бессмертен, как боги, и кроме того, ему посчастливилось попробовать все настойки и отвары, которые получает брат-аптекарь в своей лаборатории в поисках эликсира жизни.