Этим молодым человеком был я. Я был Джо-Сью, индейцем аксона, сиротой, получившим смешанное имя из-за того, что в момент рождения мой пол не был определен и четко установился только некоторое время спустя, девственником, младшим братом дикой человеческой самки по имени Птицепес, которая, по иронии судьбы, очень боялась потерять свою красоту, а красивой так никогда и не стала. Тот день был моим (его) днем двадцать первого рождения, и довольно скоро мне предстояло стать Взлетающим Орлом. Перестав при этом быть кое-кем другим.

(Я был Взлетающим Орлом).

Двадцать первому дню рождения индейцы аксона не придавали никакого особого значения. В племени праздновали только наступление половой зрелости, потерю девственности, первое доказательство храбрости на охоте, свадьбу и смерть. Смерть, конечно, была печальным праздником. В день празднования моей половой зрелости старейшины взяли шерсть козы и привязали ее мне под подбородком, после чего шаман помазал мой наконец обретший потенцию орган нутряным жиром зайца для пущей плодовитости, вознося какие следовало молитвы богу аксона.

Заповедей у бога аксона было всего две: бог любил, чтобы аксона молились ему как можно чаще, в поле, в отхожем месте, даже во время совокупления, если возбуждение еще позволяло сосредоточить мысли на молитве; во-вторых и в-последних, наш бог наказывал аксона жить отдельно, не смешиваясь с внешним лукавым миром за пределами плато. Мне самому так и не удалось уделить богу аксона должного внимания, особенно после достижения половой зрелости, потому что едва мой голос огрубел, все стали признавать его недостаточно благозвучным, в связи с чем я совершенно перестал молиться. Второй причиной была Птицепес и ее интерес к внешнему лукавому миру. Если бы не интерес моей сестры к миру за пределами плато, она, возможно, так никогда и не встретилась бы с бродячим торговцем по имени Сиспи, никогда не ушла бы из племени, а вслед за ней никогда не ушел бы из племени я, и все могло бы пойти по-другому. Хотя не исключено, что мы все равно встретились бы с Сиспи.

Теперь позвольте объяснить вам кое-что. Я родился и вырос на горном плато в стране, которая все еще (мне хочется верить в это) носит название Соединенные Штаты, или, что более общеупотребимо, зовется Америндия. На плато мы жили на полном самообеспечении: иными словами, там можно было найти всю необходимую для аксона еду и материал для изготовления предметов быта и охоты. Ни один аксона никогда не спускался с плато и не ступал ногой на равнину у подножия гор; после ряда кровавых стычек, в ходе которых внешний лукавый мир узнал о том, как мы непорочны и несгибаемы, он оставил нас в покое. Насколько мне известно, Птицепес первая (и первый) из аксона побывала в долине; она первая научилась языку жителей нижнего мира, нашла в их жизни вкус и научилась понимать их обычаи.

Для того чтобы понять, почему Птицепес так поступила, необходимо вновь повторить, что оба мы, Джо-Сью и Птицепес, были сиротами. Моя мать умерла в родах за мгновение до того, как появился на свет я, откуда и пошло мое настоящее, изначальное имя — Рожденный-от-Мертвой. Джо-Сью меня поначалу дразнили просто ради злой забавы, а потом прозвище приклеилось. Что значит быть двадцатилетним парнем с именем типичного гермафродита, заставляющим всех доступных женщин с отвращением шарахаться от тебя из страха нарушить табу, предоставляю вам догадываться самим.

Отец умер вскоре после матери, оставив меня на полном попечении сестры Птицепес, которой тогда было тринадцать. Имя Птицепес не было дано сестре при рождении. Настоящего имени моей сестры никто среди аксона не знал или не мог мне назвать. В возрасте шестнадцати лет сестра сама выбрала себе достойное имя, по праву доказавшего свою храбрость.

Подобное редко случалось среди аксона, но нужно сказать, что после смерти родителей мы с Птицепес не пользовались среди сородичей горячей любовью. Дело было вот в чем: отношение к сиротам у аксона точно такое же, как в своре породистых охотничьих псов к приблудившимся дворняжкам.