— Дочь, отвечай матери, — потребовал он. — Мне тоже интересно.

— Я… Я…

Короткий звонок освободил меня от ответа. Вскрикнув: "Это Юра!", я бросилась к двери, но, открыв ее, чуть не убежала назад. Не переступая порога, Рита протянула букет роз.

— Можно?

— Конечно.

Мой голос прозвучал так незнакомо, будто мы обе погружались в бездну океана, то ли пытаясь утопить друг друга, то ли спасая. Темные пятна волновались перед глазами, выдавливая их. Сняв плащ, Рита расправила перед зеркалом плечи, провела пальцем по подбородку. Я настороженно вбирала каждый ее жест, хотя она вела себя точно так же, как всегда.

— Что ты так смотришь? Боишься? — ее голос легко прорезал водную преграду.

Рита была сильной женщиной. По-настоящему сильной, ведь она смогла пережить отсутствие и любви, и таланта. Желая уберечь себя от грядущих ударов судьбы, она так прочно заковалась в стальные доспехи, что просто не успела их снять, пока Пол находился здесь. Ей впервые захотелось этого, а времени не хватило…

— Чего мне бояться? — я удивилась тому, как ослабел шум в голове.

— Ну! — она вскинула подбородок. — Ты же всегда чего-то боялась!

— С Полом мне нечего бояться.

У нее страшно передернулось лицо, а глаза стали огромными и будто слепыми — она смотрела сквозь меня.

— Пол здесь? Он приехал? — отрывисто спросила она.

Я положила руку на живот:

— Он во мне.

Еще несколько мгновений Рита глядела так же слепо, затем прищурилась, сведя густые ресницы черными острыми стрелами.

— Ах, в тебе! Решила, что заполучила его, да?

Она шагнула ко мне, и я непроизвольно выставила вперед ее букет. Рита перевела взгляд на цветы и сказала:

— В английской литературе розой называли мужчину. В их языке она — среднего рода. Офелия сравнивала с розой Гамлета. Ты это знала?

Не позволив мне ответить, она продолжила:

— А ведь он ничем не походил на розу. Не слишком красивый и толстоватый… Все женщины глупеют от любви. Да и мужчины тоже, иначе Пол не влюбился бы в тебя…

Все еще держа перед собой букет, я другой рукой нащупала чугунную подкову на массивной подставке, что стояла на столике у зеркала. Когда-то моя сентиментальная мама подарила ее нам со Славой — "на счастье!" Тогда подкова не особенно мне помогла, но сейчас… Если сжать ее покрепче, размахнуться как следует и припечатать Рите в висок…

Голос Пола шепнул из далекого дня: "Вся голова… понимаешь?"

Я разжала руку. Мое счастье не стоило той самой слезинки ребенка, о которой Пол вслух читал из Достоевского. Ведь Рита стала Алениной матерью…

— Да кто там? — крикнула из комнаты моя мама. Чувствуя, что разговор не окончен, я громко ответила:

— Мы сейчас!

Рита поглядела на меня как-то особенно пристально и вдруг спросила:

— Помнишь сказку про спящую царевну? В день рождения одна доведенная до отчаяния колдунья сделала ей страшный подарок…

— Это была злая колдунья, — защищаясь, вставила я.

— Любой разозлится, если его лишают праздника жизни! Так что, маленькая, капризная царевна, хочешь получить от меня подарок?

— Какой? — у меня вновь пропал голос, а шепот прозвучал так жалко, что самой стало стыдно.

— Прозрение, — произнесла Рита голосом гонца, зачитывающего приговор.

— Прозрение?

Что-то лопнуло у меня в животе и по ногам потекло.