декламировал он, картинно заламывая руки. Неожиданно синий человек заметил меня. – Эй, ты кто? Новенький, что ли? Давай знакомиться! Я Утопленник, поэт! – сказал он, направляясь ко мне.

– Я... я... – Я мучительно стал вспоминать, удивляясь тому, что не помню даже, как меня зовут. Вначале у меня ничего не выходило, но потом все вдруг разом всплыло в памяти. Я сжал руками виски. На миг мне почудилось, что голова у меня раздувается как шар и раскалывается. Но внезапно память вернулась. – Я Кирилл. Кирилл Петров! – почти крикнул я.

– Ого! – удивился Утопленник. – Не врешь? Правда, Кирилл Петров?

– Правда! – ответил я возмущенно. Конечно, я не ботан, но уж имя-то свое за четырнадцать лет успел выучить!

Утопленник пораженно разглядывал меня. Его бугристый нос сочувственно голубел.

– Ты помнишь свое старое имя! – сказал он восхищенно. – Здесь никто не помнит своих имен, все придумывают новые. Ты как погиб?

– Дорогу переходил.

– А-а... – разочарованно протянул юноша. – А я почему-то решил, что ты тоже от любви утопился. Ну да ладно. Пойдем, я отведу тебя в твою новую семью.

– В мою новую семью? У меня же есть семья! – удивился я.

«Вернее, была... Что теперь чувствует мама? А отец?»

Я поспешил прогнать эти мысли.

– У нас в Параллельном Мире такой обычай: кто первый встречает новенького, становится его проводником. По дороге, смотри, будь осторожен. Параллельный Мир – не парк развлечений, здесь зевать нельзя. Любая неосторожность – и все: либо мертвяк загробастает, либо красное пятно сожрет. Со временем, я уверен, ты смекнешь, что к чему, а пока на всякий случай бойся всего подряд... – довольный своим каламбуром, Утопленник хихикнул.

Хихикал он довольно часто, что совершенно не вязалось с его обликом несчастного поэта. Вскоре мы вошли в Многоэтажку на Тиранозавриных Лапах и сели в черный лифт с висельным приводом.

– Знакомься: это бабушка Ягге и дедушка Вурдик! А это Кирилл Петров, ваш новый внук! – заявил Утопленник, подводя меня к сгорбленной старухе и одноногому циклопу с вампирьими клыками.

Колоритная была парочка. Я не мастак описывать, но уж можете мне поверить.

– Чу-чу, русским духом пахнет! – покосившись на меня, проскрипела Ягге.

Тогда, помню, она показалась мне более суровой, чем была на самом деле.

– Да ладно тебе, старуха! Садись, парень, жевать красные котлетки! Сегодня утром накопал, – радушно пригласил Вурдик.

Так я впервые встретился с ворчуньей Ягге и ее добряком-мужем, ставшими моими здешними бабушкой и дедушкой.

От котлеток я, впрочем, отказался. Желания как-то не было есть эту мерзость. Впрочем, о вкусах не спорят, особенно с циклопо-вурдалаками. Если с ними спорить, они могут потерять последнее чувство юмора, а это само по себе нежелательно.

Если вы, разумеется, не хотите, чтобы вас сгоряча сожрали. Конечно, потом они станут переживать по этому поводу, но ничего уже вернуть не смогут. Это факт, а против факта не попрешь.

5

Смеркалось. По небу бродили сизые тени. Скрипели могильные оградки, дрожали надробия. Кладбище постепенно оживало, готовясь к ночной жизни. Теперь и думать нельзя было о том, чтобы выйти наружу.

Ссутулившись в холодном склепе, я вспоминал, о чем рассказывала Ягге. Единственное время, когда мертвецы здесь сидят по гробам, – от первых петухов до полудня. А раз так, придется ждать рассвета. Раньше сбежать с кладбища не удастся.

Обнаружив сбоку склепа небольшое отверстие, образованное выкрошившимся камнем, я прильнул к нему и стал наблюдать.