На выручку неожиданно пришел сэр Ральф. На его земле находился пустой коттедж, и он позволил двум мисс Осмонд переехать в него за символическую плату.

Мои тетушки обрадовались. Часть проблемы оказалась решена.

Сэр Ральф решил стать нашим спасителем. Леди Бодреан нуждалась в компаньонке: читать ей, когда она желает послушать, помогать в благотворительных акциях и когда в доме бывают гости. Фактически ей нужна была секретарь-компаньонка. Сэр Ральф считал, что я пойду для этой роли, и леди Бодреан решила дать мне шанс попробоваться на эту должность.

Доркас и Элисон от души радовались.

— После нашего разочарования все стало так удачно складываться, — причитали они. — Теперь у нас есть дом и как чудесно, что ты будешь совсем рядышком. Представь себе, мы сможем частенько видеться. Все будет так чудесно, если э… ты сможешь поладить с леди Бодреан.

— О, «существуют трения», — процитировала я с легким сердцем. Но чувствовала я себя совсем не безоблачно.

И на то имелись основания. Я знала, что леди Бодреан постоянно выступала против моего обучения вместе с ее дочерью и племянником в Кеверал Корте. В редкие моменты наших встреч я ощущала на себе ее ледяной взор.

Она всегда напоминала мне корабль, ведь ее многочисленные юбки шуршали, когда она проходила мимо, и я представляла, что это проплывает корабль, ничего не замечая на своем пути. Поэтому я никогда не пыталась ей понравиться, невольно чувствуя ее антипатию. Но теперь я оказалась в ином положении.

Она приняла меня в ее личной гостиной, маленькой комнате — маленькой, по сравнению с другими комнатами имения, но она раза в два превышала размер коттеджа «Радуга», где жили Доркас и Элисон. Гостиная изобиловала мебелью. Над камином в темноте стояли вазы и различные статуэтки, на этажерках красовался китайский фарфор и серебро, чего там только не было — множество фарфоровых штучек. Стулья покрыты гобеленами, это работа самой леди Бодреан. Две табуретки и железные каминные решетки тоже покрыты вышивками. Возле ее стула стояла рамка с натянутой тканью, леди Бодреан выполняла новый узор, когда я вошла.

Она не сразу оторвала взгляд от вышивки, показывая, что работа занимает ее гораздо больше, нежели новая компаньонка. Такой прием смутил бы робкую девушку.

Потом последовало:

— О, мисс Осмонд. Вы пришли справиться о месте. Можете садиться.

Я села, выпрямив спину, на щеках играл румянец.

— Вашей обязанностью будет помогать мне во всем, в чем возникнет необходимость, — начала она.

— Да, леди Бодреан.

— Вам придется напоминать мне о встречах: я веду активную светскую жизнь и большую филантропическую деятельность. Ежедневно будете читать мне газеты. Станете заботиться о двух моих собачках: Апельсине и Лимоне. — Услышав свои имена, две собаки, лежавшие на подушках по обе стороны от стула хозяйки, подняли головы и посмотрели на меня с презрением. Я не заметила их, когда вошла. Апельсин (или Лимон) залаял, а второй пес фыркнул. — Мои дорогие, — обратилась к ним с нежной улыбкой леди Бодреан; но ее лицо вновь стало ледяным, когда она повернулась ко мне.

— Естественно, вы должны делать все, о чем я вас попрошу. Сейчас мне бы хотелось, чтобы вы почитали.

Открыв страницы «Таймс», она протянула ее мне. Я начала читать об отставке Бисмарка и о намерениях присоединить часть Голландии к Германии.

Я чувствовала, что она оценивающе смотрит на меня. У талии на золотой цепочке у нее лорнет и она рассматривала меня, совершенно не стесняясь. Видимо, надо быть готовой к подобному обращению, когда приходишь наниматься на работу.