Вот так сюрприз. Из нас двоих именно Теннисон всегда прикидывался, будто у него на всё имеется готовый ответ.

— Что-что, — буркнула я. — Дело дрянь, вот что.

— Думаешь, будет слово на букву «Р»?

— Сначала на букву «С», — возразила я. Не могу себе представить — наши родители в сепарации. Кто выедет — мама или папа? Позволят ли нам выбрать? И если да, то как мы вообще можем кого-то выбрать?

Больше мы с Теннисоном не произнесли ни слова — а что тут ещё можно было сказать? Однако из ванной не ушли, потому что здесь было единственное место, где мы чувствовали себя в безопасности. Вот так мы и сидели в молчании, желая только одного — впасть в спячку и проспать все грядущие ужасы. А ещё — чтобы пришёл волшебник и забрал себе всю нашу боль.

23) Гравитация

Невероятно, как нам всегда хочется, чтобы другие чувствовали то же, что и мы! Наверно, это основной человеческий инстинкт. В компании несчастье переносится легче, так ведь? Когда тебе понравился какой-нибудь фильм, разве не хочется затащить на него всех своих друзей? Потому что делать что-либо во второй раз интересно только тогда, когда для кого-нибудь другого это впервые — как будто опыт, который для них внове, эхом отзывается в твоей душе. Мы любим делиться тем, что пережили — наверно, это так природа напоминает нам, что все люди связаны между собой.

К утру стало ясно, что дом покинула мама. Она не вернулась. Папа приготовил для нас завтрак — более-менее сносные блинчики, хотя подгоревший «первый ком» красноречиво покоился в мусорном ведре.

— Когда вы придёте из школы, она будет дома, — уверенно сказал папа. Слишком уверенно, из чего я сделала вывод, что он вовсе ни в чём не уверен.

По дороге в школу я всё время возвращалась мыслями к Брю. Я по-прежнему негодовала на него и, будь это в моих силах, заставила бы его прочувствовать на себе то, что сама во всей полноте ощутила вчера: беспомощность при виде распада моей семьи, жгучая обида от того, что он бросил меня в самый тяжёлый момент. Взять бы всё то, что кипело в моей душе, слепить в ядро, заложить в пушку и выпалить прямо в этого предателя!

Мы с Брю обязательно встретимся сегодня в школе. Самым неприятным было то, что я не представляла, как мне себя с ним вести. Хуже не придумаешь, когда нет чёткого плана действий. Я даже знала точно, где мы с ним столкнёмся: его шкафчик располагался рядом с дверью того класса, где у меня будет второй урок. Обычно мы радовались этим встречам и стремились к ним — хотя бы только затем, чтобы сказать друг другу «привет». Теперь же меня била нервная дрожь.

Я предположила, что он наверняка в критический момент постарается не приближаться к своему шкафчику, но я ошиблась. Я, со своей стороны, тоже могла бы войти в класс через запасную дверь, однако не сделала этого. Несмотря на весь свой страх, я понимала, что встречи с Брю лицом к лицу не избежать. Уж лучше разделаться с этим побыстрее.

Подходя к классу, я увидела его. Он не смотрел на меня, сосредоточив всё своё внимание на содержимом шкафчика. Стоял, перекладывал книжки с места на место…

— Брюстер?

Он повернулся, и тут внезапно моя рука сама собой размахнулась и… Должно быть, занятия плаванием сделали меня куда сильнее, чем я полагала, потому что когда я залепила ему пощёчину, его голова дёрнулась и ударилась о дверцу шкафа, отозвавшуюся колокольным гулом. Я еле справилась с собой, чтобы не забарабанить кулаками по его груди. Накопившаяся во мне злость требовала выхода.

Мы начали привлекать к себе внимание. Некоторые со смехом поглядывали на нас, другие старались обойти сцену боевых действий сторонкой.

— Ты закончила? — спросил Брюстер.